17.Валентина Маркова со своими сокурсниками по литературному институту (в первом ряду, сидит первая слева).
Город Сталино (Донецк).

18. В.П.Маркова. 1943 год, г.Сталино.

19. Т.Г.Фоменко с трехмесячным сыном Толей, 1945 год, г.Сталино (Донецк).

23. Т.Г.Фоменко. Рутченково, г.Сталино. 1947 год.

24. В.П.Фоменко с сыном Толей. Поселок Рутченково,
пригород г.Донецка. Примерно 1947 год.

25. Семья Фоменко (в центре) со знакомыми. Справа – семья Землянских. 1949 год. г.Сталино (Донецк).

28. В.П.Фоменко. 1956 год, 12 августа, г.Магадан. Бухта "Веселая", речка "Дукча".

29. Огромные орлы, жившие в большой и высокой клетке в городском парке города Магадана.
Фотография примерно 1956 года.

32.Т.Г.Фоменко, В.П.Фоменко с сыном Толей. Магадан, 1958 год.

33. В.П.Фоменко. Май 1958 года, г.Магадан.

34. Толя Фоменко (справа) на школьной прогулке в г.Магадане по окрестным сопкам.
Учителя иногда устраивали для своих классов небольшие путешествия по окрестностям г.Магадана. 1958 год.

37. Семья В.Г.Фоменко, брата Т.Г.
дочери Эльвира и Нина, Василий Григорьевич. 1958 год, г.Таллинн.

38. В.П.Фоменко и Т.Г.Фоменко на прогулке. Марфино.1964 год.

41. Т.Н.Фоменко (Щелокова) и В.П.Фоменко.
Москва, Карачарово.

42. В.П.Фоменко. Москва, Карачарово.

45. Н.А.Щелоков (отец Т.Н.Фоменко), Т.Н.Фоменко, А.Т.Фоменко, В.П.Фоменко и Т.Г.Фоменко.

46. Т.Н.Фоменко (Щелокова). Рисунок А.Т.Фоменко. 5 июля 1980 года, г.Кацивели, Крым.

49. А.Т.Фоменко и В.П.Фоменко. 2005 год, Москва.

50. А.Т.Фоменко и его двоюродная сестра Жаннета Леонидовна Титова, дочь Клавдии Марковой (Манекиной).
2006 год, Москва.

СВЕДЕНИЯ О СОСТАВИТЕЛЯХ
.

Т.Н.Фоменко
Фоменко Татьяна Николаевна родилась 12 апреля 1948 года в г.Фрунзе (г.Бишкек) Киргизской ССР.
В 1971 году окончила Воронежский государственный университет по специальности «математика».  Доктор физ.мат. наук, профессор.
Имеет более 60 публикаций по специальности.
Работает  до-центом на факультете Вычислительной математики и кибернетики МГУ, г. Москва.
-
Пашкут Валентина Николаевна
Пашкут Валентина Николаевна родилась 11 мая 1956 года в г. Уссурийске Приморского края.
В 1978 году окончила Воронежский государственный университет.
В течение 20 лет работала заведующей библиографическим отделом  вузовской библиотеки.
В настоящее время  -  заведующая методическим кабинетом филиала ВЗФЭИ в  г. Воронеже.
Имеет сына Алексея 1986 года рождения.

(ТОПСИК Э.Т.К.)
КИРИЛЛУ ЦОГАЕВУ (1939)
.
Писать насмешки, эпиграммы,
Я не хочу. Скупой строкой
Злословье разливать стихами -
Не вижу пользы в том большой.
Но любопытных позабавить
Десятком строк, полушутя -
Я не прочь, чтобы представить
Свои наброски для тебя.
Кто она? Тебе Известно.
О ней и будем мы писать.
Она мила, она прелестна.
Всего о ней не рассказать,
Не назовёшь ее красоткой,
Хоть не дурна она собой.
Стройна и ростом невысока,
С улыбкой нежной и простой.
Скажу я мало, но поверьте,
О всех  достоинствах её,
Без похвал и лишней лести
Пишу я мнение своё.
Все в ней просто и  открыто
И нежный смех, и милый взгляд,
И платье, что из ситца сшито,
И скромный весь её наряд.
Цогаев, добрый мой приятель,
Слов лести здесь ты не найдёшь.
Пусть я плохой стихослагатель,
Но в лжи меня не упрекнёшь.
По дружбе я тебе хотел
Строками ямба  рассказать
О том, что часто между дел
Мы будем нежно вспоминать.

ПОНЕНАПИСАННОЕ ПИСЬМО К АКП (1939)
.
Ночь тиха. Кругом все спало.
В листах шептался ветерок
Луна сквозь листья рассыпала
Лучей играющий поток.
Ладье подобно неуклюжей
По голубым просторам волн
Она плывет и не потужит,
Что я в смятенье погружён.
С голубого небосклона
На мир, уснувший в тишине
Холодный свет ее спокойно
Потоком льется по земле.
То вдруг закроется стыдливо
Косматым облаком вуали,
То вновь спокойно, горделиво
Плывёт свободно без печали.
Пробило полночь. Всё как прежде.
Сижу за письменным столом,
Смотрю на белый лист в надежде,
Что стих появится на нём.
Но всё напрасно. Мысли пляшут
Тенью листьев на столе,
И верных слов мне не подскажет
Даже Пушкин на стене.
Я на портрет его знакомый
Смотрю с укором. Подскажи,
Каким простым и мудрым словом
Мысли в рифму положить.
Молчит поэт. В его глазах
Своё я вижу осужденье:
«Зачем для ветреных забав
Берёшь ты лиру в услуженье?
Чтобы писать письмо стихами,
Большое надо вдохновенье;
Чтоб мысли выразить словами,
К тому же надобно уменье.
Поверь мне, юноша, не скрою,
В начале дней моей мечты
Я был в отчаянье порою
И рвал не раз письма листы.
Звучала лира мне фальшиво
В трудах моих в начале дней,
Я так же мучался тоскливо
С письмом к избраннице своей.
Не утомляй себя напрасно,
Письмо пусть терпеливо ждёт.
Пора придет, и муза властно
Тебя на муки поведёт».
Благодарю за твой совет,
Но написать письмо мне надо.
Я, конечно, не поэт,
И я не жду себе награды
За рифмы звонкие куплетов,
За ямб игривый и смешной,
Но слово нежное ответа
Я приму как дар земной.
А что писать? С чего начать?
Не знаю я, рука трясётся
И еле по листу плетётся,
Не в силах рифмы собирать.
Как толпы мелкой мошкары
Беспорядочно клубятся
Слова и мысли с той поры,
Как я решил во всём признаться.
Я мог бы много говорить,
Но написать слова не смею.
В стихах всё проще, может быть,
Но я писать их не умею.
Где найти слова такие,
Чтоб чувства точно передать?
Чтоб эти строки непростые
Могли о многом рассказать?
В тишине ночного сада
Толпятся тени в глубине,
В окно открытое прохлада
Струится в комнату ко мне.
Цветов душистых запах нежный
Туманит голову. И вновь
Мои мученья без надежды
Составить рифму про любовь.
Что-то шепчет мне листвою
Чинар могучий за окном,
И я прошу его с мольбою
Помочь мне в деле непростом.
В саду в глубокой тишине
Я слышу шорохи ночные,
Как будто кто-то хочет мне
Подсказать слова простые.
А я всего лишь написал
Слово «Здравствуй», а потом,
Как я ни думал, ни гадал,
Все мысли спутались клубком,
Слова утратили значенье,
Из них не выбрать ни одно.
Чтоб прекратить свое мученье
Я в урну выбросил письмо.
Ночь прошла, и на востоке
Рассвет раздвинул темноту,
И новый день в трудах, в заботе
Свой начал путь. Свою мечту
Оставлю я, как оставляют
Плоды незрелые в саду.
Проходят дни, они созреют
И в руки сами упадут.
Мой стих-письмо, как плод зеленый,
Еще, наверно, не созрел,
И я напрасно, утомленный,
Всю ночь в раздумье просидел.
Придет пора, и рифмой стройной
Слова заполнят мой листок,
И мысли мудрой и достойной
Найдется место в ритме строк.
Настало утро. Солнце светит
Мир пернатых зашумел.
О, Пушкин! Ты со мной в ответе,
Что я письмо не одолел.

ДВЕ ЗАРИСОВКИ (1939)
I. ЦИРК
.
Цирк уж полон, шум стихает,
Места все заняты в рядах.
Знакомый марш оркестр играет,
И в широченнейших штанах
Выходит клоун на арену
И шуткой зрителей смешит.
А потом ему на смену
Жонглер с тарелками спешит.
Гимнасты в воздухе летают,
Затем их фокусник сменил.
Пустой он ящик накрывает,
Что-то шепчет, вдруг открыл.
Три собачки с громким лаем
Бегут из ящика к нему,
И мы задумчиво гадаем:
«Откуда, как и почему?»
А на арене акробаты
Бегут и прыгают, кружась.
«Ох, какие ж бесенята» -
Шепчет бабушка, крестясь.
И завершая представленье,
Медведь выходит, не спеша.
Его неловкие движенья
Забавно зрителей смешат.
Но вот мы видим на арене
Медведь неловкость превозмог,
Залез на шар и, к удивленью,
Его катит силой ног.
Цирк окончен. Все выходят
И, меж собою говоря,
Обсуждают на свободе
Цирковые номера.
А я был полон впечатленья
От выступления зверей.
Пленил мое воображенье
Медведь сноровкою своей.
С тех пор, пример усвоив этот,
Чтоб дельно шляться по земле,
Я пятками верчу планету,
Шагаю с пользою по ней.

НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ (31.12.1945)
.
Новогодняя ночь расцветает огнями,
Нарядные ёлки из окон глядят.
Люди спешат к застолью с друзьями
За праздничный стол, а где-то  сидят
И бокалы звенят, произносятся тосты
Уходящего года добрым делам.
Каждый оценивает в жизни не просто
То, что судьба ему в руки дала.
Каждая встреча нового года
Вселяет надежды в удачу судьбы,
Что этот год устранит все невзгоды
На пути к достижению заветной мечты.
Срывая лист календаря последний,
Каждый думает что-то свое
И настойчиво ищет путь самый верный
К заветному месту, где счастье живет.
Но судьба человеком играет порою:
Короткий жизненно ровный путь
Сменяют ухабы, зигзаги дороги,
И трудно бывает к мечте повернуть.
Всякое в жизни нашей бывает,
Чередуются светлые, тёмные дни.
Порою фантазия птицей взлетает
И вновь опускает крылья свои.
Мороз разукрасил забавным узором
Оконные стекла в моей конуре,
А там за окном бессменным дозором
Ветер колючий гуляет во мгле.
Новый год, приближаясь, шагает
С Востока спокойно идет по стране.
Минуты идут, старый год отступает,
Оставив заметный свой след на земле.
С чем ты к людям идешь, Новый год?
Знаешь ли ты их мечты и желанья?
Принесешь ли ты счастье или в буре невзгод
Развеешь скромные их ожиданья?
Но надеждой желанной люди живут,
Верят, что к ним повернётся удача,
И с этой надеждой тебя они ждут
И считают, что быть не может иначе.
Я сижу у окна в поздний вечер,
Кулаком упираясь в висок,
Ожидаю как будто условленной встречи
С Новым годом, идущим в свой срок.
Со стены Маяковский приветливо смотрит
На мой неприглядный квартирный уют.
«Я знаю, Володя, тебя ведь тревожит
Вид этот странный – глаза выдают.
Не смущайся, Володя, бывает и хуже.
Ты тоже когда-то себя усмирял,
Наступал своей песне на горло, а всё же
С избытком тогда бушевал.
Сейчас ты в почёте, на полках толпой
Громоздятся тома твоих книг.
Читают тебя маловато, не скрою,
Но уважают не меньше других.
Мне жаль, что ты дурно так кончил.
Если бы нервы немного сдержать,
Еще бы добавить какую-то мелочь
Себя бы не нужно было стрелять.
Но забудем печальную сцену,
Сегодня веселье гуляет везде.
Слезай-ка, Володя, быстрее со стенки
Довольно скучать одиноко тебе.
Садись вот к столу, мы ведь двое,
Больше здесь нет никого.
Давно не курил, ты какие
При жизни курил? «Беломор»?
Ты говорил, что наша планета
Для веселья оборудована плохо.
Согласен с тобой, но не эта
Забота сейчас: нам не до смеха.
Прошедшие годы военных сражений
Ураганом несчастья прошли по стране.
В это тяжкое время суровых лишений
Народ одержал победу в войне.
Но раны войны еще кровоточат,
За победу дана дорогая цена,
И каждый, наверное, искренне хочет
Чтоб никогда не вернулась война.
А в тяжёлое время всегда выползает,
Как тараканы из щелей, всякая мразь,
И тяжёлую жизнь еще усложняет,
Побольше урвать для себя торопясь.
Тут мародеры и хулиганы,
Спекулянты, бандиты, воры’.
И вся эта сволочь лезет в карманы
И тащит в кубышки своей конуры.
Во всем дефицит, ничего не достанешь,
А у этой банды всегда всё есть,
Если в сотни раз ты им переплатишь,
К тому же забудешь про совесть и честь.
Много мусора в нашем доме,
Потребуются годы, чтобы очистить его
Пока мы не ищем, кто тут виновен,
Кроме войны не винят никого.
Разное сейчас говорит народ
Мне хотелось много тебе рассказать,
Но отложим беседу. Идет Новый год,
Традиции предков не будем ломать».
За окном уходящего года
Раздаются глухие шаги,
Он уходит, и сорок шестого
Я вижу уж близко огни.
Замерла улица, белая простынь
Тонкого снега искрится в огнях,
Небо повесило ухо на плоский
Земли горизонт второпях
И слушает. Где-то вдали
Раздается по снегу скрипение.
Торжественно тихо у края земли,
Как лысая плешь, выползает степенно
Из-за снежных вершин большая луна.
Бледный свет на землю потоком упал,
В снежной одежде белеют дома
И на окнах морозный узор заиграл.
В эту дивную ночь дома притаились,
Одетые в снежный холодный наряд.
За домами, заборами, тени сгустились,
Деревья уснувшие тихо стоят.
Дым струится, из труб поднимаясь,
И бледною тенью ложится на снег.
Запоздалые гости бегут, спотыкаясь,
В  ночной тишине раздается их смех.
Приближается полночь, минуты бегут,
Я слышу шаги сквозь порывы метели.
Открывается дверь, и в комнату вдруг
Вошёл Дед Мороз на мое новоселье.
Холодище окутал меня пеленой,
От страха мой бедный язык онемел,
Сижу и молчу, обреченной судьбой,
Мурашки только бегут по спине.
Дед Мороз, заметив смущенье
И страх мой, к столу подошел:
- Кажется, здесь я без приглашенья,
Гостем незваным на праздник пришёл?
Где же вино? Выставляй угощенье,
Сегодня у каждого праздничный стол,
Забудем прошлые все огорченья:
Новый год сегодня пришёл.
Начнем сначала судьбы испытанье,
Попробуем вместе удачу поймать,
Надо бороться, чтобы желанья
Смогли твоей реальностью стать.
Ну, что приуныл? Или гостю не рад?
Я знаю, ты много ждёшь от меня,
Не манны небесной и не наград,
А что-то другое волнует тебя.
Все люди мечтают, с мечтою живут,
А она их зовёт, как вдали огонек,
И люди к нему упорно идут.
Вот такие дела, паренёк!
-Прости, дорогой, не по чину встречаю,
Положено больше сединам твоим
Уваженья для встречи, я знаю,
Но ты не сердись, старина. В наши дни
И не нравится, может быть, что-то
От ярости тигром готов зарычать.
И вышло бы, может быть, даже не плохо,
А подумаешь – лучше молчать.
-А зачем же нужно молчать,
Если что-то тебе не нравится?
Надо шуметь и тигром рычать
Если от этого дело поправится.
-В наше время без ласковых слов,
Как без масла хорошая каша,
Будет жизнь протекать, как весна без цветов,
А жизнь – не простая бумажка.
Как из песни не выкинешь слова,
Так из жизни не выбросишь дня.
Мне хотелось бы с Нового года
Прожить без ошибок. Для меня
Крылья фантазии служат не важно,
Иногда унесут к другим временам,
А то, что сегодня мне очень нужно,
Прячется где-то по темным углам.
Ты еще не знаком с таким словом, как «блат»?
Оно в лексиконе теперь появилось.
Много у нас о нём говорят,
Оно почти в каждом деле ужилось
Оно как пропуск: с ним хоть куда.
Оно как пароль – везде вас пропустят
Оно как масло: с ним без труда
Вы можете лезть во все захолустья.
Когда есть «блат» - вы заметьте и это –
Иван Иваныч зовут вас всегда,
Проснётесь – кричат «доброе утро,
А затем раз пять «здравствуй» скажут подряд.
При встрече пожмут вашу руку,
Спросят здоровье деток, жены,
И вообще, могут делать всякие штуки
Из ниток лукавства, коварства и лжи.
И вдруг чудодейственный «блат» ты случайно
В ярости гнева где-то смог утерять.
Скажу тебе прямо, все будет обратно,
Не здороваясь, Ванькой зовут вас опять.
Так вот, старина, нам сердиться не вредно:
Гнев освежает застывшую кровь,
Но в ярости «блат» потеряв драгоценный,
Будешь ты ванькой непомнящим вновь.
-Откуда взялось это грязное слово?
Кому этот нужен дурной талисман
Брось ты его на свалку, и снова
Работай, трудись, как хочешь ты сам.
-Я сам этот «блат» ненавижу
И звучит это слово неважно
И в русском словаре я не вижу,
Чтоб оно было очень кому-то нужно.
Я русский, с душою открытой
Встретить готов тебя, сорок шестой,
И в беседе за столиком в этой
Комнатушке холодной с тобой
Хочу поболтать о прошедшем,
Приоткрыть штору будущих дней
И может быть то, что мы часто ищем,
Лежит в походной сумке моей.
Может быть, будет не шумно
И выпито мало для нас.
Да мне вот сейчас ничего не нужно.
Без водки, конечно, не будешь пить квас.
Я рад, что заглянул в мою келью.
Да не келья это – контора моя,
К тому же плохая, здесь новоселье
И Новогодняя встреча идёт у меня.
Ты видишь два стула, стол, телефон,
Окно не задёрнуто шторой.
И мы с Маяковским портретом вдвоём
Занимаем себя в разговоре.
Забросил меня сорок пятый година
В город Фрунзе, в местечко «Шанхай»
(Так зовут его здесь). Мне обидно.
Но сделаешь что – привыкай.
Судьба мной играет порою,
Изменяет мне в ласках своих:
То нежно погладит доброю рукою,
То схватит и бросит, как ветра порыв.
Сорок пятый в Коканде я встретил,
По достоинству почесть отдал
Не скажу, что большую, но этим
Меня он не упрекал.
В декабре был забыт первый вечер
Судьба отвернулась на миг
И вновь завертелся в волнах человечек,
В потоке стремительной жизни, как бриг.
Мне не хочется ссориться с ним:
В этот вечер пробьёт его час,
И будет он числиться в списке простым
Прошедшим, как древность для нас.
Когда-нибудь будет в архивах копаться
Профессор очкастый, смотря в старину,
Изучит его или просто так вкратце
Перелистает страницу одну.
Может быть, брови нахмурит сурово,
Вспомнив прошедшие дни,
А может быть, с детскою улыбкою лукаво
В глазах заиграют былые огни.
Но мне всё равно, что он вспомнит, читая,
И каким был ему этот год.
Но меня он забросил сюда, отбывая
Последний свой час на уход.
Говорим мы долго с гостем о разном,
О наших насущных житейских делах.
Во много мы были с ним согласны
И расходились лишь в мелочах.
Новогодняя ночь к концу подходила,
Год новый начал отсчет своих дней.
К месту, где счастье, меня уводила
Мечта, вдруг ожившая где-то во мне.

ПИСЬМО ДРУГА (1950)
.
Беру письмо твоё, читаю,
Знакомый почерк узнаю
И нашу юность вспоминаю
В далёком солнечном краю.
Всё было, кажется, вчера,
Хотя уж дней прошло немало,
А наша школьная пора
Днём давно прошедшим стала.
Я помню всё: и нашу школу
Среди развесистых чинар,
Где стены старого дувала
Ограждали школьный двор.
Всё было близкое, родное.
И каждый гордо говорил:
«Наша школа»! Я не скрою,
Что школу я свою любил.
Нас в десятом было мало,
Всего двенадцать Человек,
Но дружба наша нас сковала
На годы долгие, на век.
Семья друзей, нас так прозвали
Учителя между собой,
И мы, конечно, не скрывали,
Что нам приятно быть такой.
Цепочка дней прошла весёлых
Дороги наши разошлись,
Настало время дней суровых
Мы в волнах жизни понеслись.
Судьба без нас распорядилась,
И на распутии дорог
Наша юность закружилась,
Полна волнений и тревог.
Черной тенью нависала
Опасность грозная. Страна
На бой священный нас позвала:
В наш мирный дом пришла война.
А нашей юности мечты
И планы будущих дерзаний -
Всё спуталось у той черты,
В дороге тяжких испытаний.
Сраженье шло четыре года
Земля горела, кровь лилась.
Решалась здесь судьба народа.
Страна на битву поднялась.
И в этой огненной метели
Наша молодость прошла.
Нам соловьи тогда не пели.
Землянка домом нам была.
И вот победа, враг разгромлен,
Отгремел последний бой,
Тяжелый путь войны окончен,
Солдат спешит к себе домой.
А юность с нашими мечтами
Осталась где-то вдалеке,
И жизни нежными цветами
Напоминает о себе.
Страница из рукописной тетради папиных стихов
В АЛЬБОМ Х. (1942)
.
Полушутя, с полунадеждой
Играть лирическим пером
Хотел бы я сейчас, как прежде,
Но дело, видите ль, не в том.
В забавах юности немало
Перо, играясь, украшало
Слегка лирическим стишком
Знакомых девушек альбом.
В строках моих стихотворений
Я оставлял, казалось мне,
Минуты пылких вдохновений
И шёпот сердца в тишине.
«Надежды юношей питают»-
Поэт когда-то говорил,
И я с надеждою слагаю
Стихи альбомные свои.
Раскрыв альбом с моим наброском,
С тревогой чувств наедине
Прочтет мой стих она и просто,
Быть может, вспомнит обо мне.
Сейчас другие времена
И мы давно другими стали:
Идет священная война.
Лихое время мы познали.
ВОСПОМИНАНИЕ (1943)
.
I
Как догоревшая лампада,
Багрово вспыхнув, осветил
Вдали последний луч заката
Ушедший день, и наступил
Весенний вечер. В голубом
Просторе неба вдруг огнем
Взметнулись звёзды. Мрак ночной
Опутал землю пеленой
На сладко дремлющие тени
Холодный свет луны упал
И ударяясь, задрожал
Тихой пляской привидений.
И все наполнилось вокруг
Ночной таинственностью вдруг.
II
Сквозь тень акации уснувшей,
На миг в глубокой тишине
Покров кудрявый свой склонившей,
В окно открытое ко мне,
Луны печальное сиянье,
Как в час волшебного преданья,
Потоком мягким с высоты,
Коснувшись дремлющей листвы,
Упало пенистым дождем
На белый лист, стекло, чернило,
На мрамор с молчаливой Лирой
И отдыхающим пером.
И темнота густая вдруг
Покрылась бледностью вокруг.
III
Вот столик мой холодным светом
Залит уж полностью, потом
Коснулся на стене портрета
Перебегающим лучом.
Под ним над койкой со стены
На фоне млечной белизны
Ковер персидский заиграл
Узором ярким, как кристалл.
В углах сгустились тени, сжались,
А свет, расплывшись, наступал,
В лучах искристых растворял,
Своею бледностью касаясь,
Как в час прилива бьет волной
Брега песчаные прибой.
IV
Но вот уснувший ветерок
Вспорхнул, и листья зашумели.
С листом шептал во сне листок,
Качаясь, ветки шелестели.
И тени вздрогнули, метнулись,
Лучи упавшие столкнулись,
В листах рассыпались и вдруг
На всём запрыгали вокруг.
Безмолвно в тишине ночной
Сиянье лунное плескалось
Меж стен и кверху подымалось
Застывшей пышною волной,
С кудрями пенистых гребней
В узорах дремлющих ветвей.
V
И снова тихо. Сон глубокий
В природе вновь в права вступал
Лишь где-то робко одинокий
Лист засыпающий шептал.
Но я не спал. При лунном свете
Я вспоминал в минуты эти
О прошлых днях. Передо мной
Плывущей медленно луной
Весь освещённый, на столе
Лежит портрет. Черты знакомы
Лица родного. Я прикован
К нему, и мысли в голове
Толпою шумною теснились
И прошлой былью проносились.
VI
Когда б я мог волшебной силой
Взмахнув таинственно рукой
В перчатке черной, молчаливый
Портрет, лежащий предо мной,
Покрытый бледными лучами,
В застывшей позе и чертами,
Изображенными в одном
Безмолвном виде и простом,
Оживить сейчас и снова
Вести с ним теплый разговор,
Послушать речь его: с тех пор,
Как у родительского крова
Мы обнялись и навсегда
Простились с ним, прошли года.
VII
О поле, поле! Как прекрасны
Твои просторы в летний день.
Расправив крылья в небе ясном
Проносит ястреб свою тень,
Зверек, пригревшись, отдыхает.
Одним глазком лишь наблюдает
За хищной птицей, чтобы знать,
Когда, спасаясь, убежать.
Как много звуков в поле этом!
Разнообразен мир его:
Трещит, свистит, стучит, поёт
Живое всё во время лета.
Цветов пестреющий наряд
Испускает аромат.
VIII
Там у проселочной дороги
В ярком цвете васильки,
А здесь бросаются под ноги
Куста ромашки огоньки.
А там таинственный татарник
Окраской яркой своей манит,
Хоть иглы острые его
Не допускают никого.
Стрекозы в воздухе летают,
Прыжком поднявшись, вдруг летит
Кузнечик быстро, шелестит,
В наряде бабочки порхают.
Как часто, милые поля,
Вас с грустью вспоминаю я.
IX
Дорога лентою печальной
В последний путь стелилась нам
И слышен был напев прощальный
В летящей песне по полям.
Мы долго молча на родные
Поля и нивы золотые,
На мир чудесный и простой,
Смотрели с грустью и тоской.
Я все вокруг окинул взором,
Вздохнул всей грудью и сказал:
«Прощай братишка»; я не знал,
Что этим кратким разговором
Прощался с братом я тогда
Совсем, на вечно, навсегда.
X
«Прощай братишка» - я услышал
Его ответ,  и он рукой
Меня приблизил, еще тише
Его был голос, головой
К его груди я прислонился,
Но вот он взглядом точно впился
В лицо мое и, не мигая,
Смотрел, как будто изучая
Мои черты. Из глаз катились
Потоки слез, и он вздыхал,
В последний раз поцеловал
Тепло меня, и мы простились.
Умчался я под свод теней
В долины Азии моей.
XI
И вот теперь передо мною
С портрета снова смотрит он
С привычной лаской, теплотою
Застывшим взглядом. Как знаком
Мне этот образ и родные
Его глаза. Черты простые
Я вижу вновь, как в час разлуки,
Когда его простые руки
Моей касались головы
И нежно гладили. Дыханье
Мое теснит воспоминанье
Печальный правды, но увы,
Всё это в прошлом, а судьба
Не повторяет никогда.
XII
Все так же смотришь ты устало
С полупечалью на меня
Как будто вновь теперь настало
Время дней, когда и я
Вот так же на тебя тоскливо
Смотрел и видел, как застыла
Улыбка в складках губ тогда.
Кто мог сказать, что никогда
С тобой не встретимся мы снова,
Что буду я смотреть с тоской
На твой портрет теперь немой
И знать, что нет тебя живого:
Уж много дней хранит тебя
В своих объятиях земля.
XIII
Тишина. Луна спокойно
Привычный пролагает путь
По голубому небосклону,
И теням не дают заснуть
Лучи игривые: они
Во сне пугают их. Пленит
Меня волшебный лунный свет,
И снова память прошлых лет
Проснулась и бежит стремглав
Потоком мыслей. Волны света
Бесшумно бьются у портрета
И их прибой, меня подняв,
Как невесомого, с собой
Несёт под бледною луной.
ВОСПОМИНАНИЕ (1948)
.
Давно, давно прошли те дни,
Когда я лирой забавлялся
И под весёлый шум весны
Я пел, играл, шутил, смеялся.
Теперь забота поглотила
Свободный час моей мечты,
И стих бывалой остроты
Теперь умолк. Его пожрала
Седая пыль прошедших дней,
Перо не служит для затей;
В альбомах быстрый бег
Забыт, как временный напев.
Но память - верная подруга -
Таит в узористых кругах
Забавы прошлых дней досуга
И первый робкий шаг стиха.
Тревога страстных увлечений
В потоке шаловливых дней
Картиной ярких сновидений
Теснится в памяти моей.
***
Луна рассыпалась лучами
В саду таинственном, и сами
Деревья шепчут меж собой
В глубокой тишине ночной.
Тиха, прекрасна ночь весною,
Плывет волшебница луна,
Природа, серебристой мглою
Одевшись, призраков полна,
И тихо, тихо всё кругом,
Лишь где-то, слышно, за кустами
Ручей бежит между корнями,
Своим напевом увлечён.
Да на траве в тени кустов
Потоком воспалённых слов
Слышен шёпот. Это я
С мечтой беседую, друзья.
Бежало время, проходила
Седая лента пестрых дней,
И в этом беге юность скрылась
Среди веселья и затей.
Себе ничто не говоря,
Срываем лист календаря.
Мы знаем – день неповторимый
Нами в прошлое откинут.
И сколько каждому осталось
Прожить не считанных листов,
Волнений, радости, тревог.
Когда последний лист, срываясь,
Напомнит скрежетом своим,
Что здесь кончается страница
Прожитой жизни, и одним
Рожденным мир, шутя, лишится.
Судьба играет человеком
Поднимет, бросит, разобьёт,
Потом остатки соберёт
Рукой костлявою со смехом.
В порыве бурной жизни шумной,
С волнами трудностей борясь,
Плывём мы в резвости безумной,
Опасных мест не сторонясь.
Зайдя в затишье под утесом,
Мы путь борьбы оценим просто ,-
Пригревшись солнечным лучом,
Смеясь, забудем о былом.
В кругу друзей компаньи праздной,
Под звон стаканов от вина,
Вдруг жизнь покажется полна
Лишь суеты однообразной.
В мечтах под лунным небосводом,
Под шёпот ночи в тишине
Мечтать приятно, быть далеко
От скучных дел, наедине.
ЗАМЕТКИ О ДРУЗЬЯХ (1950)
(Н. М. – Николай Мехетко
.
Закат пылал в дали просторной,
И в многокрасочных лучах
Его пылающих узоров
Метался сумраком в садах
Осенний вечер. Угасая,
Лучи последние бросая
На сад притихший, тихий день
Сгущал расплывшуюся тень.
Листы заметно потемнели,
На мягком  травяном ковре
Лучи в стихающей  игре
Жемчужной россыпью блестели.
Люблю я сад в часы заката,
Его крикливый птичий хор,
Его таинственность наряда
И листьев тихий разговор.
Люблю его я воздух сочный,
Наполненный прохладой ночи,
Его упругие струи
С душистым запахом травы.
Люблю я у ручья тот камень,
Зеленым мхом с краев обросший,
Водой обмытый и обсохший –
Хранитель многих, многих тайн.
Люблю ручья ворчливый рокот
Послушать здесь в вечерний час,
Побыть с мечтою одиноко
Вдали от любопытных глаз.
Его мотив однообразный
Словам созвучен песен разных,
Журчанье в сонной тишине
Ласкает слух наедине.
Он вдруг затихнет, и струя
Его в брегах теснится томно,
И в этот говор монотонный
Мечта вплетается моя.
И я мечтал, мечтал о многом,
Как в сказке рыцарь молодой,
Забыв себя в быту суровом,
Летел в глазури голубой.
Полет стремительный мечты
Под шорох шепчущий листвы,
Под песню грустную ручья,
Теснясь в оранжевых лучах
В часы вечерней тишины
Был приятен. В этот час,
Сидя на камне, каждый раз
Я вспоминал былые дни.
Однажды в сумраке вечернем
Я сел на камень, закурил,
Смотрел на сад в цветах осенних
Слушал птиц, слегка грустил.
Как вдруг мое уединенье
Нарушил, точно в сновиденье,
Нежданный гость: его шаги
Неслышны были мне вдали.
Теперь в порядке добрых правил,
Читатель, я представить всем
Героя должен на строках
Блокнота дней воспоминаний.
Этот добрый мой приятель,
С красивым локоном блондин,
С походкой русского, без пятен,
Носил костюмчик свой один.
Он брюки, глаженные ночью,
Пиджак и белую сорочку
Из-под матраца доставал
И без стесненья надевал.
Любил носить он галстук яркий,
В полоску синий, цвета глаз,
Из танцев уважал он «вальс»,
Писал стихи в альбом украдкой.
Любил поэзию и прозу
Читать у классиков своих,
Часам слушать мог рассказы
О славных подвигах былых.
В любви застенчивый и скромный
Считал он слабостью позорной
Признаться девушке: «мой свет,
Любить тебя я буду век».
Его считали все счастливым,
А он вздыхал о счастье сам.
Не совсем его любило.
Он был веселым при веселье,
Вёл оживленный разговор
В кругу друзей и без стесненья
Вступал в серьёзный, важный спор.
Всегда он вежлив, благосклонен,
По характеру спокоен,
Но чувства бережно хранит:
Беда тому, кто оскорбит
Его достоинство и честь.
Мгновенно гнев его вскипает
Лицо от ярости пылает
И в блеске глаз родится месть.
Тогда безжалостной рукой
В порыве ярости слепой
Он бьёт пощечину (я скрою,
Каков конец игры такой).
Он с детства ласковый и добрый,
И был всегда немного гордый,
Но иногда сама судьба
К нему неласкова была.
Когда мечта ему казалась
Совсем близка, - легко поймать, -
Судьба старалась отогнать,
А, отогнав, потом смеялась,
И на пути к желанной цели
Она стояла иногда
И говорила: «надоели
Твои мне буйные года».
ШОФЕРСКИЕ СТРАДАНИЯ (1970)
.
Водители автобусов часто при оплате
пассажирами проезда не выдают
им билеты, присваивая деньги.
.
Шофёр с протянутой рукой
В салоне деньги собирает,
А слезы жидкою струей
С лица измятого сбегают.
«Подайте, граждане, копейку,
Поможем «бедному» кто чем,
С утра не пил её, «злодейку»,
Утратил бодрость я совсем».
И люди шарят по карманам,
Считают мелочь в кошельках,
И в чемодан с приятным звоном
Кидают деньги второпях.
«А где билет? – кричит старушка –
Контроль же может быть в пути».
« Бабуся, я тугой на ухо,
Отдала деньги и сиди».
Идёт автобус на маршруте,
В салоне тихий разговор
И мрачно думают там люди:
«Хапуга ты, а не шофёр».
МЫШИНАЯ ЗАДАЧА (1971)
.
Вопрос всегда прост, пока он
остаётся вопросом. Но он становится
трудным, когда подходит дело к его
практическому осуществлению.
.
Давно известно всем мышам,
Что кот опасный зверь и злой,
И мыши всюду по углам
Пищат об этом меж собой.
Шаги его всегда не слышны.
Прекрасно видит в темноте.
Один прыжок, и голос мышки
Лишь слабо пискнет в тишине.
Однажды, выбрав время ночи,
Собрались мыши на совет.
«Так дальше жить совсем нет мочи»–
Сказала мышь преклонных лет.
«Какая жизнь – пищит другая –
Всегда от страха вся дрожишь.
Я из норы не вылезаю,
А только вылезешь – бежишь».
Тут приподнялся старый Мыш
И пропищал неторопливо:
«Ты вот, соседка, говоришь
Дрожишь от страха: ты пуглива,
Боишься голос всем подать,
Когда сама увидишь зверя.
А надо всех предупреждать
И быть немного посмелее».
И вдруг все хором зашумели,
Каждый что-то предлагал.
Потом решили: «В самом деле,
Зачем его бояться нам»?
«Убить кота, - сказал мышонок –
А шерсть по норам разнести».
И он взъершился, как тигрёнок,
Готовый в бой с котом идти.
«Чтоб речь серьёзную сказать, –
Старуха Мышка пропищала –
Тебе, мышонок, надо знать,
Что нужно вырасти сначала.
Не лезь вперед, пока не просят,
Лишь старшим здесь совет держать».
«А кот и маленьких уносит,
А где же нам теперь играть»?-
Пищит мышонок суетливо.
Все мыши бегают у нор,
И что-то ищут торопливо,
Не прекращая давний спор.
Седая Мышь вдруг пропищала,
Махая кончиком хвоста:
«Всем нам нужно для начала
Точно знать приход кота.
Беда вся в том, что мы не знаем,
Когда приходит он сюда.
Мы у нор своих гуляем,
Не слышим страшного кота.
Нам нужно знать всем для начала,
Когда приходит наш злодей». 
Мышка тихо пропищала
И в норке спряталась своей.
«Я знаю как – сказала громко
Другая мышь – давайте мы
Привяжем колокольчик громкий
Коту на хвост и – спасены».
«Правильно, – сказали хором
Все мыши – сделаем, смелее».
И увлечённые все спором,
Столпилися у нор теснее.
Мышата бегают, резвятся,
Играют весело, пищат.
«Теперь попробуй к нам пробраться!»-
Друг другу мыши говорят.
«Теперь давайте к делу ближе –
Старый Мыш сказал – начнём.
Вот колокольчик – кто привяжет
Коту за хвост его?»  И всем
Так скучно стало вдруг, уныло.
Притихли мыши, не пищат.
«Пусть уж всё будет так, как было»,-
Кто-то пискнул из мышат.
Разошлись по норам мыши,
И снова страх их стал давить.
А кот походкою неслышной
Уже идёт мышей ловить.
А колокольчик перед норкой
Лежит и ждёт, когда его
К хвосту кота привяжет кто-то,
Но как? Послать туда кого?
Все мыши думают, гадают,
А ночью в страхе  между тем
Коту на завтрак попадают,
Хоть неприятно это всем.
Мораль: важнее нам дела,
А не красивые слова.

Первая страница стихотворения «Поездка в деревню» из папиной рукописи.
ПОЕЗДКА В ДЕРЕВНЮ (1972)
.
Наконец-то окончены долгие сборы,
Уложены вещи и куплен билет,
Начинается отпуск. В родные просторы
Помчит меня поезд. Прошло много лет
С тех пор, как я видел деревню родную,
Знакомых полей разноцветный ковёр,
Хлебного поля волну золотую
И слышал мне близкий родной разговор.
Вокзал оживлённый. Спешат на перрон
Пассажиры толпой из душного зала.
Со всеми и я, нахожу свой вагон,
И здесь на меня навалилась усталость.
Я не люблю этих грустных прощаний,
Наказов родных у вагонных дверей.
Наверное, все полны ожиданий,
Чтоб поезд отправился в путь поскорей.
Отъезжающий тоже, набравшись терпенья,
Принимает советы, наказы родных,
Ложным весельем скрывает волненье,
Всем обещает писать за двоих.
Вот тронулся поезд, и вместе с вокзалом
Отодвинулись люди, деревья, перрон.
С перестуком колес земля уплывала,
Лишь на месте, казалось, стоял наш вагон.
И вместе с вокзалом остались тревоги,
Хлопоты сборов, волненья души.
Приятно на полке, вытянув ноги,
Свободно мечтать, никуда не спешить.
Люблю помечтать на полке вагонной
Вспомнить былое, заглянуть наперёд,
Мысли расставить шеренгою стройной
И двинуть их дальше в новый поход.
Помню, однажды на станции нашей
Смотрел я на мчащийся мимо состав
Мне было тогда интересно и страшно,
Но именно там зародилась мечта.
О дальних дорогах я в детстве мечтал,
С восторгом смотрел на большой паровоз.
Поездку на поезде счастьем считал
И с этой мечтой я резвился и рос.
Не знал я тогда, что это желанье
Исполнится в жизни моей с лихвой.
Множество встреч, а потом расставаний
Дорога желанная свяжет с собой.
Люблю монотонную песню колес
И вагонную жизнь на сутки, на двое.
В то время, когда еще был паровоз,
Мы в Среднюю Азию ехали трое:
Отец мой, дядя и я. Залезли в вагон
С трудом разместились все вместе.
Народу много, все забито кругом:
Мешки, сундуки, обитые жестью.
Все шумят, кого-то зовут,
На полки лезут с вещами.
Другие в проходе стоят и ждут
Где бы присесть со своими узлами.
-Степка! Где ты, проказник, пропал,
Что б тебя черти с квасом съели.
- Тятя, я здесь, хорошее место занял,
А меня тут побить уж хотели.
Мужчина спешит вдоль вагона с мешком
С бороды его падают капли пота,
А на встречу ему с огромным узлом
Женщина, ищет кого-то.
Рядом на полке пять человек
На скудный обед припасы достали:
Картошку и черный, с травою, хлеб –
Ехали все из голодного края,
В поисках хлеба, семью накормить.
И каждый вздыхал, сквозь слезу вспоминая:
«Как же она без меня будет жить,
В деревне голодной, судьбу проклиная?»
Поезд в то время Максимкою звали.
Не спеша, он свой груз горемычный тащил
По степи раскаленной, в безбрежные дали,
Где голод ещё людей не косил.
Ехали долго, неделю, другую.
Шумный Ташкент далеко позади,
Проклинали судьбу свою горькую злую;
А что же их ждёт там, впереди?
Как опавшие листья с засохших ветвей
В мутном потоке кружит вода,
Так с мечтою о хлебе голодных людей
В жизненном вихре кидала судьба.
И едут они в свою неизвестность,
Где призраки счастья их властно зовут,
А дорога бежит в незнакомую местность
К городам, где нерусские люди живут.
И в этом душном и тесном вагоне,
Среди бедою гонимых людей,
Тогда я впервые увидел и понял,
Как много в жизни незримых страстей.
Тогда я не знал, что эта дорога  -
Лишь начало большого пути,
Что в жизни моей дорог будет много,
Которые мне придется пройти.
***
Судьбы людские, как листья деревьев,
Осенней порою по ветру летят.
То кверху взметнутся, как птицы без крыльев,
То пыльную землю начнут устилать.
Как сорванный лист, гонимый судьбой,
По дальним дорогам я ветром осенним
В зимнюю стужу и в пагубный зной
Кружился в тревоге туманных смятений.
Но где бы я ни был, я помнил деревню,
Где мальчиком рос на пороге тревог.
Где впервые увидел суровости жизни
И выброшен был на распутье дорог.
И подхвачен судьбы дуновеньем ветра,
Поплыл я в потоке стремительных рек
Из отцовского дома, от милого детства,
Беспомощный, слабый ещё человек.
В край далёкий, совсем неизвестный,
Унесли меня вихри мятежных тревог.
Познал я тогда этот мир поднебесный,
Насколько познать я тогда его мог.
Хватал меня голод костлявой рукою,
Пронизывал холод мой ветхий наряд.
О деревне, о детстве я думал с тоскою,
Но заботой о жизни туманился взгляд.
Годы прошли. Отодвинулись вдаль
Былые волненья прожитых дней.
Лишь где-то внутри осталась печаль
О крае родном, о деревне моей.
Я многое видел за долгие годы,
Идя по военным дорогам судьбы.
Я жил в городах, на лоне природы,
Шагал по полям и по тропам войны.
В серой шинели, пропитанной потом
И пылью дорожной, в простых сапогах,
Длинный свой путь я начал курсантом
На Волге, в седых прикаспийских песках.
В сорок первом страшном году
Лейтенанта я знаки надел,
Но вместо прогулок в Летнем саду
Я на фронте в окопах сидел.
Мирные планы пришлось отложить,
Нависла угроза над нашей отчизной.
Время настало её защищать.
Война! В этом коротком слове
Сколько мучений, страданий и слёз.
Смерть разгулялась на ратном поле,
Канонада гремела, как тысяча гроз.
Горела земля и тяжко стонала
От взрыва снарядов и бомб,
Но солдатская грудь врагу закрывала
Путь перед каждым малым селом.
Вопреки нашей вере, война разразилась
На наших советских полях.
Жизнь показала, что всё изменилось,
И наши прогнозы остались в мечтах.
Враг был безмерно жесток и коварен.
Отборное войско фашистских горилл
Ползло по земле, и путь свой кровавый
Устилало холмами солдатских могил.
Я видел Литву, Украину и Север,
Под Выборгом видел остатки войны
И слышал, как стонет печально там ветер
Над грудой костей, что хранят валуны.
Карпатские горы дождем смывали
Соленые пятна с шинели моей.
Молдаванки вином иногда угощали,
Дарили улыбкой и песней своей.
В горах Сангардака Ферганской долины,
В узбекских кибитках прошло много дней.
В Термезе «афганец» далекой пустыни
Сжигал меня зноем, огня горячей.
Я помню сады с ароматом плодов
В просторах Варзобской долины.
Там ковровые реки из ярких цветов
Опускаются с гор, как живые лавины.
Бродил я в горах старика Ала-тоо,
В котловине лежал Иссык-куль предо мной.
Там горные реки со склона крутого
Сбегают к нему серебристой струей.
Долгие годы на Дальнем Востоке
По-военному чётко печатал свой шаг
От озера Ханка до Владивостока
По сопкам прибрежным в таёжных лесах.
Видел не раз я осенней порой
Полыхающих красок картины лесные,
С восторгом всегда любовался тайгой
Где деревья стоят вековые.
Там горные реки с прозрачной водой
Торопливо бегут к берегам океана,
Туманы в распадках сиреневой мглой
По склонам ползут бородой великана.
Амурский залив с синеватым отливом,
Взбегая на берег песчаный волной,
То тихо ласкаясь, то грозным приливом
На пляже смывает песок золотой.
В алтайских горах и в степях Казахстана
Пыльные бури хлестали меня,
Ураганные ветры рукой великана
Хватали и рвали шинели края.
Шинель меня грела в сибирскую стужу,
Укрывала от ветра, дождя и снегов,
Делила со мной солдатскую службу
На привалах коротких у жарких костров.
Морозы Сибири, густые метели
Пытались победную песню пропеть
Над моей головой, но в солдатской шинели
Им было не в силах меня одолеть.
Солдатские сны коротки, как мгновенье
Не успеешь уснуть, как команда «Подъём!»
И не бывает пустых сновидений
Под добрым солдатским шинельным сукном.
И все, что я видел за долгие годы,
Не раз удивляло меня красотой,
Суровой и пышной картиной природы
И часто запутанной жизнью людской.
***
Вот мчит меня поезд дорогой знакомой,
В прошлое, в детство, к любимым местам,
Где оставил порог я отцовского дома
И начал свой путь по большим городам.
Я стою у окна, вспоминаю былое,
Названья читаю с восторгом в душе
И в каждом прочитанном с вывесок слове
Я вижу улыбку приветствия мне.
Полустанки, разъезды, деревни, поля
В вагонном окне проплывают картиной,
Знакомой мне с детства, как эта земля,
С запахом трав и желтеющей нивой.
Проводник, улыбнувшись, вручает билет,
С приездом меня поздравляет
«Спасибо» - ему говорю я в ответ
И сердце быстрее стучать начинает.
Беру чемодан, выхожу из вагона
И, волнуясь, иду по родной мне земле,
Смотрю на людей, но не вижу знакомых,
А кажется, все знакомые мне.
Станции домик такой же, как прежде
И колокол тот же у двери висит,
А там на углу. в серебристой одежде,
Тополь подросший так же стоит.
Ночь опустила свое покрывало,
Звезды, как жемчуги, в небе горят
Светят огнями на стрелках сигналы
И, как часовые, на вахте стоят.
Большой элеватор напротив темнеет,
Паровоз маневровый стоит на путях,
Собачонка в деревне за станцией лает,
Составы по рельсам знакомо стучат.
И кажется мне, что от этого мира,
От этого шума я не уезжал,
Я не жил никогда у подножья Памира
И восточной сибирской тайги не видал.
Шорох деревьев, гудки паровоза,
Лай собачонки и песня вдали –
- Из прошлого всплыли ожившие грёзы
И в прошлое сами меня увели.
***
Рассвет озарил небосвод над полями,
Потянуло прохладой с беловской горы
Расползаются серые хлопья тумана
По низким кустам и оврагам сырым.
Я вышел один на дорогу к деревне.
Путь мне знакомый: не раз здесь ходил
И быстрой привычной походкой военной
Иду, как бывалый простой старожил.
Асфальт потемневший блестит от рассвета,
Искрится роса на траве и кустах.
Восток наливается утренним светом,
Слышатся птичьи кругом голоса.
Сырт предо мною колышется гребнем
Разбегаются в стороны волны хлебов.
За этим холмом я увижу деревню
И пестрые крыши знакомых домов.
Снова я здесь, поля дорогие,
И тёмные ленты знакомых дорог,
Где вьются тропинки в траве полевые
С шеренгою стройных душистых цветов.
Милый мой край, родные пригорки,
На чужбине я часто о вас вспоминал.
Когда-то искал здесь суслиные норки
И с ребятами дикий чеснок собирал.
Гурьбою ребят в те далёкие годы
Мы часто ходили на выгон играть,
Посмотреть, как бегут Нюхалкины воды
И ароматным настоем цветов подышать.
И вот снова по той же дороге
Иду через сорок с лишним лет,
Вспоминаю былое, мне грустно немного,
Что милого детства давно уже нет.
И запах травы горьковатый, душистый
Снова вдыхаю я в этих местах,
Где когда-то я бежал мальчишкой,
А теперь вот иду с сединой на висках.
В сторону резко свернула дорога,
Путь мне знакомый покрылся травой,
А лента асфальта, согнувшись немного,
По пригорку крутому легла стороной.
Я долго стоял на знакомой дороге,
И в памяти прошлое стало живым.
Увидел я детство свое в этом поле
И всё, что здесь было связано с ним.
А кругом пожелтевшее море
Под ветром шумит золотистой волной
И вдаль убегает в цветистом узоре,
Как пенистый след корабля за кормой.
Схватил меня ветер объятьями друга,
Ласкает теплом мои руки, лицо,
Как после разлуки встречает подруга,
Когда ты взойдёшь на родное крыльцо.
Я чувствую запахи края родного.
Душистый поток ароматный, густой,
На травах настоянный, терпкий немного,
Вдыхаю всей грудью воздух хмельной.
Горечь полыни мне кажется сладкой,
Неповторим аромат чабреца.
Пух одуванчика кисточкой мягкой,
Сорванный ветром, коснулся лица.
Между спелых хлебов дорога другая
Ведёт меня к тем же знакомым местам.
Вот и деревня моя, вспоминаю
Знакомый мне вид, пригорки, дома.
С тех пор изменилось здесь много:
Постройки другие, другие дома.
Но я не вижу на месте отцовского дома
Знакомой избенки в четыре окна.
Смотрю с сожаленьем на место пустое,
Былое жилье уж травой поросло.
И полнится сердце тревожной тоскою,
Что все безвозвратно куда-то ушло.
На месте избы лебедою покрылись
Ямы, бугры и остатки жилья,
Лишь березки одни сиротливо склонились
Над старым колодцем. Родная земля!
Здесь каждый клочок ее потом пропитан,
Возделан трудом мозолистых рук.
День от зари до зари был рассчитан
Для большого труда, человеческих мук.
Здесь прошли мои детские годы,
Первые радости детских забав.
От этих истоков, как вешние воды,
Они прошумели в далеких краях.
Раннее утро прохладою дышит,
Шепчут березы под ветром листвой,
Кругом тишина, и никто не услышит,
Как прошлого звуки шумят надо мной.
Нестройные мысли, как вихри, клубятся,
Отодвинув толпу уже прожитых лет,
И снова мне хочется здесь повстречаться
С тем, чего здесь давно уже нет.
И в шёпоте листьев березы склоненной
И в шорохе трав, в щебетании птиц
Я слышу тот мир, от меня отдалённый,
И вижу улыбки знакомых мне лиц.
Закрою глаза, и встаёт предо мной
Прошедшая жизнь в этом милом краю.
Такое же утро, и ранней порой
Роса омывала сухую траву.
Я склоняюсь к земле, увлажнённой росой,
Как к живой, прикасаясь руками.
Как будто вчера я здесь бегал босой
В коротких штанишках с друзьями.
***
Я ухожу по знакомой дороге
К чужому подворью, где ждёт меня мать:
Наверно, старушка давно уж в тревоге,
Не раз выходила к калитке встречать.
Деревня проснулась, слышны голоса,
Трубы печей дымят над домами,
На траве серебром отливает роса,
Яркое солнце встает над полями.
По пыльной траве, меж цветов разнотравья,
Вдоль канавы, заросшей густой лебедой,
Дорога бежит, огибая подворье,
За деревню, скрываясь за крайней избой.
Старушка телка привязала за кол
И ладонь козырьком приложила,
Шепчет задумчиво: «Кто там пошёл,
Чей-то чужой» - про себя прошептала.
Мужчины бредут в одиночку к машинам,
К рабочим местам на колхозном дворе,
Встречаются, смотрят украдкой и мимо
Проходят сторонкой по пыльной траве.
Из знакомого мне переулка глухого
Женщины вышли. Завидев меня,
Посмотрели в упор, пошептались немного
И снова пошли, меж собой говоря.
Этих женщин девчонками я вспоминаю,
Мужчины мальчишками были тогда,
На этой полянке мы вместе играли,
За цветами весной ходили сюда.
То было давно, а теперь – всё другое.
На той же полянке мы встретились вновь
И мимо друг друга прошли стороною
Отдалённые временем многих годов.
***
В стороне от дороги, склонившись на палку,
Старик на лужайке корову пасёт.
По тропинке от дома мальчик в  развалку
С видом серьёзным теленка ведёт.
-Здравствуйте дедушка, что же бурёнка,
Не хочет со стадом ходить по лугам?
Старик повернулся, ответил негромко:
-Да нет, решил попасти ее сам.
А какие луга? Их давно уже нет.
Скотину гоняют к оврагу за стрелку.
А ты издалека ли, мил-человек?
А может, начальство какое с проверкой?
-Издалёка я, дедушка, в гости, в деревню,
Мать здесь старушка живёт у родных.
Старик улыбнулся: - скучает, наверно.
И вдруг помрачнел, отвернулся, затих.
Лицо потемнело, глаза загрустили,
Как шрамы, темнеют бороздки морщин.
Палкой бурьян оббивая от пыли,
Он тихо шептал про себя слово «сын».
-А я не дождуся сынка к себе в гости:
Погиб под Орлом в сорок третьем в боях;
В полях на чужбине лежат его кости...»
И слёзы сверкнули в усталых глазах.
Старик про себя что-то тихо шептал
Печально вздохнул, посмотрел на большак.
Взглядом он сына погибшего звал.
Он знал, но не верил, что всё это так.
Старик помолчал, вздохнул тяжело,
Раскрыл свой кисет, не спеша закурил,
Посмотрел на своё родное село
И, повернувшись, негромко спросил:
-А чей же ты будешь? Пока не признал.
Похож на Артюхиных будто лицом.
Не Алёшкин ли сын, что в  Ташкент уезжал,
Мальчиком маленьким вместе с отцом?
-Правильно, дедушка, я уезжал
Вместе с отцом в то тяжелое время.
С тех пор на чужбине я счастье искал
А сейчас захотелось взглянуть на деревню.
-Ну, здравствуй сынок, не признал я тебя,
Изменился ты очень с годами.
Ты, наверное, тоже не помнишь меня?
А мы с отцом твоим были друзьями».
Вспоминая былое, мы долго стояли,
Неторопливо беседу вели.
Говорили о людях, кого ещё знали,
Вспоминали о тех, что с войны не пришли.
Попрощавшись, я снова шагаю.
Вхожу в переулок к знакомым местам,
Хотя не уверен, что точно узнаю
Нужный мне дом. Наверное, там.
***
Мне помнится с детства – в деревне дома
На людей своим видом похожи.
Они разные все и, как люди, всегда
С годами меняются тоже.
Вот дом, подбоченясь, стоит горделиво,
Шапку крышу с лихвой заломив.
В ярких наличниках окна пытливо
Смотрят на мир, отдалённый от них.
Другой дом пригнулся, стоит уж неровно,
Крыша свисает как пряди волос
Обшарпаны стены, приплюснуты окна,
И сам он весь в землю как будто бы врос.
И в каждом из них, присмотревшись, узнаешь
Какое-то дальнее сходство с людьми.
Смотришь на дом и себе представляешь:
Что в нём за люди, какие они.
Вот на краю покосившийся дом
Стоит, будто кто-то обидел его.
Крыша в заплатах прогнулась горбом,
Солома пучками свисает с него.
Стены, как ребра голодной коровы,
Дверь покосилась, кругом лебеда.
Кто в нём живет? Человека такого
Можно, не видя, узнать без труда.
Одинокий старик доживает здесь годы,
Шумная жизнь откатилась волной,
И весь его мир замкнулся под своды
Старой избёнки с дымящей трубой.
Другая изба под железною крышей,
Стены побелены, в окнах цветы.
В саду среди яблонь развесистых, слышно,
Под ветром весенним шепчут листы.
Жизнь в этом доме потоком бурливым
Бежит на просторы, как звонкий ручей.
Шум голосов детворы шаловливой
Слышится там из открытых дверей.
***
Смотрю на дома, что меня обступили,
Не спеша, по дороге иду вдоль села.
Вспоминаю места, где знакомые жили,
Куда меня снова судьба привела.
И вот подхожу к воронковскому дому,
Открываю калитку. У входа крыльцо,
Стоят чугуны, кастрюли, бидоны.
На двери, вместо ручки, большое кольцо.
Быт деревенский – все просто и ладно,
Навозная куча, посуда с водой,
Куры в навозе копаются жадно,
Петух, как хозяин, идет стороной.
Сад в запустеньи: давно не ухожен.
Видно во всём, что хозяина нет.
Кизяк прошлогодний стопкою сложен,
И повсюду вокруг – куриный помёт.
Как знакома мне эта картина,
Деревенская жизнь в родном мне краю.
Я рос в этом мире неповторимом
И, вспомнив былое, я молча стою.
Дверь отворилась, и мать на пороге,
Руками всплеснув, торопливо идёт:
-А я все смотрю тебя там, на дороге,
А сынок уже здесь на дворе меня ждёт.
Подходит ко мне и ласково смотрит,
Слезинки искрятся в усталых глазах,
Говорит что-то мне, улыбается, плачет.
Сколько любви в этих теплых словах!
Давно мы не виделись, годы прошли,
И в деревне встретились снова.
У обоих на лицах морщины легли
И седины в волосах уже много.
И хочется мне мальчишкой быть снова,
Материнскую ласку полнее познать,
С восторгом ловить её каждое слово
И нежные руки её целовать.
Ничто не сравнить с материнскою лаской,
Нежной и доброй во все времена.
Иногда говорят совершенно напрасно,
Что взрослым мужчинам она не нужна.
А мать уж с вопросом: какое здоровье,
Про жизнь, про другие дела,
Как доехал, трудна ли дорога,
Как я дошел до родного села.
И пока отвечал на простые вопросы
И расспрашивал сам обо всех, обо всём,
Жаркое солнце лучистую россыпь
Бросило сверху на нас через дом.
Тень отступила, прижавшись к сараю,
Земля прогревалась, и воздух густел,
Запахи дыма и трав набирая.
День наступил, а с ним множество дел.
Клушка с цыплятами квохчет тревожно,
Громко на крыше шумят воробьи,
Петух, по-хозяйски, походкою грозной
Привычно обходит владенья свои.
Обленившийся кот на завалинке дома
На солнце пригрелся и спит, развалясь,
Доносятся запахи прелой соломы
И тысячи мух налетают на нас.
Тебя узнаю я, родное село,
Твой быт деревенский нехитрый,
Что-то новое время тебе принесло,
Но сохранился твой вид самобытный.
Обычаи древние люди хранят
В хозяйстве, в укладе семейном,
А новая жизнь, как они говорят,
Входит к ним постепенно.
***
В избу вхожу, пригибаясь немного
(дверь низковата, иль ростом большой),
Раздеваюсь, сажусь, утомившись с дороги,
На чистую лавку работы простой.
В переднем углу иконы на полке,
Полотенца в узорах висят по бокам
На окнах учебники сложены стопкой
И две кровати стоят по углам.
На стенах фотографии в рамках семейных,
Из журналов картинки по разным местам,
Вязаный коврик из лент разноцветных,
У стены громоздится старинный диван.
В углу под иконой на узкой подставке
Приёмник салфеткою белой покрыт,
На комоде шкатулки, флаконы, тетрадки,
Стопкой газеты, будильник стоит.
Ставнями окна от солнца закрыты,
Свет пробивается узким лучом
И по полу пятнами словно рассыпан.
В комнате душно и пахнет жильем.
Мать у печи торопливо хлопочет,
Завтрак готовит, чтоб гостя кормить
И со мной говорит, быстрее все хочет
Узнать обо всём, обо всём расспросить.
Как я живу, почему похудел,
Здоровы ли девочки, учатся как,
Как на работе, много ли дел?
А в руках её ходит ухват.
На столе возвышается стопка блинов,
Самовар свою песню тихонько заводит,
Завтрак простой и обильный готов,
И мать улыбнувшись, в чуланчик уходит.
На столе появилась бутылка вина,
Огурцы, помидоры, капуста.
Садимся за стол, рюмка полна,
И я пью по-семейному просто.
Мать угощает и ласково смотрит,
Просит попробовать все на столе,
Горячих блинов на тарелку подложит,
Подвинет сметану поближе ко мне.
Сколько тепла в материнских словах,
Заботы и ласки во взгляде.
Хотя у меня седина на висках,
Она меня нежно, как мальчика, гладит.
Друг на друга мы смотрим, и всё нам понятно,
Словами не выскажешь мысли свои.
Каждый думал из нас, вероятно,
О прошлых годах, что так быстро прошли.
***
День отшумел в делах и заботах,
Солнце скатилось на запад в лесок
Потянуло вечерней прохладой с востока,
Тихо в садах зашептал ветерок.
От дел полевых возвращаются люди,
Усталые, пыльные, к дому спешат.
На утренней зорьке их снова разбудят,
Чтоб снова дневные заботы решать.
Шум голосов наполняет деревню,
Стадо по улице гонит пастух,
Хозяйки встречают в привычное время
Из стада идущих с мычаньем пеструх.
Пыль над домами клубится туманом,
Корова спешит за хозяйкой во двор,
Слышится голос сердитый за домом –
Где-то идет деловой разговор.
Оранжевым цветом закат догорел,
И звёзды по небу рассыпались ровно.
Затихает деревня от множества дел,
И на улицах стало просторно.
На скамейке старушки собрались у дома
И неторопливо беседу ведут
О новостях дня, о родных, о знакомых,
О заботах, которые завтра их ждут.
А где же гармонь, где же песня девичья?
Не слышен нигде удалой перепляс.
Где же ты, голос частушки привычной,
Что пели так часто в деревне у нас.
Тихо в деревне, как в поле безлюдном,
И я не пойму этой злой тишины.
Песня, быть может, стала немодной
Или некому петь песни этой весны?
Гармонь не поёт своей песни протяжной,
Не зовет на свиданье подругу к себе.
Где же ты есть, гармонист безымянный,
Встречал ли хоть раз ты с любимой рассвет?
***
Совсем уж стемнело. Собрались родные,
Соседи, знакомые, званные в дом.
Входят степенно, неторопливо,
И чинно садятся за круглым столом.
Приветствуя гостя, без стука заходят,
Меж собой говоря о домашних делах:
Какой урожай, какая погода,
Много ли дел на колхозных полях.
И с вопросом ко мне: «А как там у вас?
Какой урожай, погода какая?»
И я отвечаю (в какой уже раз)
Всё, что об этом я знаю.
«Читали в газетах, дождей у вас много,
А у нас в этот год подсушило хлеба.
Одного бы дождя, хоть совсем небольшого,
Во время налива на наши поля.
Но хлеба неплохие, колос тугой.
Соломы не будет, пшеница низка.
Раньше, бывало, человек с головой
Скрывается в ней, а ноне не так».
«Хватит, Василий, тебе про пшеницу,
Гостя и рюмкой пора угостить.
Налей-ка полнее нам горькой водицы,
Выпьем за то, чтобы весело жить».
По обычаю русскому выпили чарку,
Разговор оживлённый по кругу пошёл,
От смеха и шуток становится жарко,
А чарку другую уж ставят на стол.
Без тостов больших и громких речей
Со словом коротким «давай», «шевели»,
«Выпьем ещё», «наливай, не жалей»,
Рюмки со звоном по кругу пошли.
Какой же из русских не любит веселья,
Шуток забавных и пляски шальной?
Чарку вина! И пойдет каруселью
Вся его удаль души удалой.
В тяжёлые годы забот, испытаний,
Шуткой он силы свои бережёт.
А если уж радость, с родными свиданье,
Душа сама пляшет и песни поёт.
Вино разогрело застывшую душу
Каждому хочется что-то сказать,
Спеть свою песню, себя же послушать,
Заказать плясовую, соседку обнять.
Как много желаний скрывается в каждом,
Вином подогретом в весёлом кругу!
Хмельному всегда всё становится важно
И он заявляет: «я всё здесь могу».
Говорят же в народе: «для пьяного море,
Что мелкая лужа с водой по колено».
Может быть так, об этом не спорят,
Лучше всего убедиться во всем.
Тот, кто вино не сумел обмануть,
Давно под столом шагает по морю.
А тем, кто умеет весельем блеснуть,
Пусть звонкая песня звучит на просторе.
Застольные песни про удаль и славу,
Про женскую долю, девичью любовь,
Про суровые дни, героизм и отвагу –
Про всё, что волнует каждого вновь.
Появился баян в руках баяниста.
«Играй быстрей, плясовую давай!»
И пошел хоровод, закружился в цветистом
Самобытном кадриле. А ну-ка поддай!
Эх, друг мой баян, как бывало с тобою
Делили мы грусть и веселье вдвоём,
Ты был моей говорящей душою.
Может быть, снова, как прежде, споём?
Споём ли сейчас, не собьётся ли голос?
Умели мы вместе с мечтой говорить
И то, что, как тайна, на сердце хранилось
Один ты мог песней её оживить.
***
В тёмную ночь расходился народ,
Полюбившейся песни мотив напевая,
Пытается кто-то вести хоровод,
Но слов этой песни не знает
Нестройные звуки в ночной тишине
Нарушают деревни привычный покой
И это безмолвие, кажется мне,
Говорит, что деревня стала другой.
Лишь опустится ночь своим покрывалом
На деревню, уставшую за день в делах,
Жизнь в этом крае совсем затихала
И пряталась в тёмных и сонных домах.
А было же раньше совсем по-другому,
Хотя и трудились не меньше тогда,
Деревня жила по обычаям строго,
Хотя и была капризна судьба.
Я помню, как раньше в деревне
Были и пляски, и песни девчат,
Под балалайку звучали напевно
Плясовые припевки и шутки ребят.
Бывало, идёшь по деревне ночной
И слышишь, как где-то поют,
Лают собаки, за плетнёвой стеной
Коровы вздыхают и жвачку жуют.
А где-то в проулке под тенью избы,
У калитки, в высокой траве,
Как будто журчанье весенней воды,
Слышится шёпот в ночной тишине.
А петушиные пенья на ранней заре
Шли по селу эстафетой.
Один за другим, как будто во сне,
Похваляются песней, изрядно напетой.
В третий раз пели они на рассвете,
Приветствуя пением солнца восход
И день пробуждался в утреннем свете,
К заботам своим торопился народ.
А на тихой реке, туманом покрытой,
Рыба, резвясь, тревожит покой,
Или птица встревоженным криком
Всколыхнёт тишину деревни ночной.
Той деревни давно уже нет.
В тишине угрюмо избёнки стоят.
Петухи не встречают утра рассвет,
Да и люди к заботам не очень спешат.
Ни коров, ни овец в селе не осталось,
Подворья разрушены, голо кругом.
И то, что раньше хозяйством считалось,
Теперь поросло травой-сорняком.
Безлюдная улица, вид неприятный.
Лишь где-то старушка с клюкою идет.
Как будто вся жизнь ушла безвозвратно,
Как будто деревню покинул народ.
Был бы я рад хотя бы услышать
Лай собаки и крик петуха,
Лишь ветер порою гуляет по крышам
И шепчется с кем-то печально в кустах.
Полноводная речка совсем обмелела,
Там, где я раньше рыбу ловил,
Теперь ручеёк протекает несмело,
Извиваясь в траве сквозь чернеющий ил.
И грустно смотреть на остатки былого
Деревенского быта родного села.
И хотя изменилось здесь к лучшему много,
Вспоминаешь о прошлом с сожалением всегда.