Князь Голицин, шут императрицы Анны Иоанновны: дурак или мудрец?
Если в XIX образованная публика веке хотела рассказать пикантный анекдот, часто его главным героем был «забавник» императрицы Анны Иоанновны, князь Михаил Алексеевич Голицын (1688-1778 гг.), прекрасно известный Читателю по повести Юрия Нагибина «Шуты императрицы».
Неоднозначно относился к этому литературному образу. Вроде яркий и выразительный, психологически верный, символ настоящего шута: мудрого и несчастного. Но есть загадки большие. Произведение Нагибина нарисовало далёкую от исторических свидетельств и документов картину. Поэтому, сегодня будем извлекать все доступные исследователю осколки правды.
Начнём с нарратива
художественного. Почему князь Михаил Голицын стал в изустном аристократическом творчестве главным героем анекдотов. В них он предстаёт всегда мужчиной прямолинейным, пошлым, изобретательным и находчивым. Его остроумие направлено на женский пол, в котором князюшко… досконально разбирается.
Как-то раз одна обворожительная княжна на балу императрицы говорит Голицыну: «Кажется, я вас где-то видала».
«Само собой, сударыня, — ответил спешащий князь, — я там весьма часто бываю, на данный момент мчусь со всех ног туда же».
Или еще одна байка.
— Вы всегда так любезны, сударыня! — говорит Голицын молодой даме.
— Мне было бы приятно сказать вам то же самое, — жеманно отвечает та.
— Помилуйте, — парировал Голицын, — это вам ничего не стоит! Возьмите только пример с меня и солгите!
Или вот ещё. Умирает вредная и склочная вдова, бывшая пассия князя Голицына. Она отписывает «забавнику» богатую деревню, но молодая племянница покойной начинает тяжбу Михаилом Алексеевичем. В суде заявляет: «Деревня досталась вам за очень дешёвую цену!»
— Сударыня, — сказал Голицын, игриво осматривая аппетитные формы жалобщицы, — если угодно, я уступлю вам её за ту же самую цену».
Противоречивая биография.
Предком Голицыну приходился сам легендарный литовский князь Гедимин, а Михаил Алексеевич был внуком фаворита сводной сестры Петра I, царевны Софьи Алексеевны — Василия Васильевича Голицына. После монастырского заточения царственной дамы в 1689 году, всесильного любовника отправили в опалу без чинов и поместий.
Семья угодила в архангельскую глухомань, стала обживать деревню Кологоры на реке Пениге. Там-то и жил до своего совершеннолетия Михаил Голицын, его воспитанием после скорой смерти отца Алексея Васильевича занялся суровый дед, прозванный ещё во времена Софьи — Василием Великим. От его ума и эрудиции были в восторге многие иноземцы.
Было с чего: Голицын-старший свободно владел несколькими европейскими языками, читал/писал на латыни и греческом, был знатоком древней истории, тонко понимал культуру и искусство Запада. На уровне церемониймейстеров королевских дворов разбирался в этикете и политесе, считался выдающимся дипломатом своего времени.
Здесь многие писатели делают первый подлог в биографии князя. Мол, столь блестящий педагог не помог Мишеньке, внук с детских лет поражал окружающих своим слабоумием и нерадением. Враньё. Образование было получено блестящее. Это доказывают последующие события.
Как известно, Пётр I приказал отпрыскам всех знатных родов отправляться в заморские страны учиться уму-разуму. Недоросль Михаил Алексеевич был извлечён из северной глуши, оказался в Голландии (изучал ремёсла), потом — в Сорбонне (философию и право). Простите, но без глубоких знаний и нескольких языков там было нечего делать.
Вторая загадка. Когда Голицын-младший возвращается на родину, неистовый Пётр якобы демонстративно не замечает способностей молодого князя, в отместку за грехи деда отправляет в захудалый пехотный полк и всячески затирает по службе. Это странно, конечно. Но факт, чин майора Голицын получил … перешагнув рубеж в сорок лет!
Исследователи опять намекают толсто: головушкой слаб князюшко. Ведь Пётр I ценил только по уму, заслугам и «годности к пользе государства Российского». А если недоросли успешно оканчивали иноземную учебу — души в них не чаял. А тут такая несправедливость.
Согласен отчасти. Многие аристократы, бывшие царедворцы царевны Софьи или попавшие в опалу, это тонко чувствовали, насколько показателен эпизод с Петром Андреевичем Толстым, «греховодником» и горячим сторонником сестры царя. В 50-летнем возрасте сам напросился на заграничное образовательное турне, представляю… насколько комично сей зрелый муж смотрелся среди русских недорослей над книжками в Милане.
Но это был единственный способ завоевать расположение Петра I. Кто так поступал — ни разу не ошибся, как тот же Пётр Толстой. Поэтому, невеликие успехи по службе Михаила Голицына объясняют либо скудоумием, либо нерадением. А то всем вместе …
Хотя, на самом деле, ларчик открывается просто — быструю карьеру делали только в гвардейских полках. А князя Голицына император законопатил под бдительный присмотр Ромодановского в Москву, явно снабдив предписанием не давать проходу внуку всесильного когда-то Василия Великого.
Шут государыни.
Но в амурных делах князь Голицын оказался великий мастер. Невзирая на строжайший запрет Церкви венчаться четыре раза, именно столько раз был женат. Официально. А 1729 году, едва остыло тело первой супруги из старинного рода Хвостовых, — умчался в Италию, оставив двух детей на попечение родни. Считается, что покинул страну в поисках новых любовных приключений.
Объектом его страсти стала хорошенькая и весьма юная дочь римского трактирщика Лючия. Если с разницей в двадцать с лишним лет родители ещё мирились, но вот с вероисповеданием жуира… никак. Путь в постель красавицы лежал только через принятие католичества и Голицын легко соглашается на предательство православной веры.
О последствиях отступничества он задумался позднее, когда в 1732 году решил явиться пред грозные очи императрицы Анны Иоанновны. Прибыл, чтобы представить государыне красавицу-итальянку и кареглазую дочурку. Писатели вскрикивают: это разве большого ума человек? Не только Россия, все Европы слагали страшные легенды о религиозном неистовстве державной племянницы Петра I, подсчитывая её приговоры за богохульство…
Европские газеты горячо обсуждали судьбу заживо сожжённого смоленского купца Боруха Лейбова, обращённого им в иудаизм капитан-лейтенанта Александра Возницына. Государыня горой стояла за «веру отеческую и дедову», многие иностранцы на русской службе быстро такое смекнули, стали массово обращаться в православие.
Добрые люди подсказали недалёкому князю — зря ты вернулся. Ведь покинул Россию… попросту бросив службу. За такое государственную измену, как пить дать, могут пришить. Голицын исчезает из Санкт-Петербурга, тщательно скрывает от всех жену и дочь, особенно — своё вероотступничество.
Тайно поселившись в Немецкой Слободе под Москвой, переводит дух. Поговаривали, заставлял Лючию выходить на улицу маскарадным образом, в мужском платье. Но Анне Иоанновне донесли на Голицына, после факта о принятии им католичества… государыня впала в ярость.
Князя арестовали, словно государственного преступника, в кандалах доставили обживать пыточный подвал Тайной канцелярии Петербурга. Заплечных дел мастера доложили через неделю своего усердного труда: злого умысла в поступках не обнаружено… слабоумный он, Ваше императорское Величество!
Брак с Лючией по приказу Анны Иоанновны был расторгнут, красавица-итальянка тайком отправлена на родину. А князь после этого посмел заявиться выпившим во дворец, якобы устроил безобразный скандал под окнами опочивальни императрицы. Был скручен гвардейцами, получил в тот же день монаршую волю: назначаешься штатным придворным дураком!
Впрочем, для подобного унижения представителя знатного рода у императрицы были вполне другие резоны: она люто ненавидела всех князей Голицыных. Ведь двое из них, Дмитрий Михайлович и Михаил Михайлович, члены Верховного Тайного Совета, особенно усердно пытались в 1730 году ограничить её власть «Кондициями». Вели себя крайне нагло и вызывающе.
Французский писатель Труайя в историческом романе «Этаж шутов» вкладывает в уста Анны Иоанновны такие слова, обращённые к назначенному князю-шуту:
«Изображать обезьяну, петь петухом, мяукать и лаять умеют другие и делают это лучше тебя. Постарайся придумать своё!».
Одно настораживает в лавине сообщений о слабоумии Голицына. Те же авторы сообщают некритично, без очевидного противоречия: а Михаил-то Алексеевич не прост, ой как не прост! Его умению лебезить и втираться в доверие к сильным мира сего вызывало зависть самых отъявленных лизоблюдов. Это качество ярко проявилось ещё до официального назначения придворным шутом.
При Екатерине I он мастерски уживался со всемогущим временщиком Меншиковым, чем вызывал его искреннее восхищение тонкостью и изобретательностью «заходов». При Петре II столь талантливо обходился с сиятельными князьями Долгорукими, что те подозревали князюшку в великом лукавстве, иезуитском вероломстве и немалом по широте политическом разумении.
Князь Голицын очень быстро покорил свою венценосную хозяйку шутовским искусством. Она в полном восторге писала московскому градоначальнику Салтыкову.
«Благодарна за поимку в Немецкой Слободе и присылку Голицына! Он здесь всех дураков победил! Ежели ещё такой же в его пору сыщется, то немедленно уведомляй!».
Страшное «нечто».
В первые же дни шутовской службы князь Голицын заслужил прозвище «Квасник». Большая любительница русской кухни, императрица при дворе завела традицию: во время пиров и приёмов пищи гостей неоднократно торжественно потчевали квасом. Михаилу Алексеевичу поручили совершать обходы с кувшинами этого напитка.
«Квасник» (так князь фигурировал даже в официальных документах) вскоре стал страдать от дурной привычки и забавы придворных: они взяли за правило непременно обливать шута опитками кваса, придумывая оскорбительные «благодарности» за поднесённые чаши.
Французский историк Газо, работавший с корреспонденцией королевских дипломатов в России, сделал вывод, что Голицын был самым униженным человеком в при дворе Анны Иоанновны:
«Он потешал государыню своей непроходимой глупостью... Все придворные как бы считали своей обязанностью смеяться над несчастным; он же не смел задевать никого, не смел даже сказать какого-либо невежливого слова тем, которые издевались над ним...».
Дипломатический корпус шушукался, глядя на издевательства русской аристократии над князем Голицыным: боже мой, какие варвары, так потешаться над горем несчастного! Отобрали любимую итальянку-жену, дочь… а ведь на этой почве он помешался. Английский посланник сообщал:
«Этот императорский шут до такой степени глуп, что часто отвечает совершенно невпопад на предлагаемые вопросы, возбуждает тем в слушателях громкий взрыв хохота; но в ответ только глупо улыбается и со слезами на глазах обводит присутствующих полным горя взглядом».
Писатель Лажечников в своем «Ледяном доме» князя Голицына описывал под именем Кульковского, презрительно назвав… «нечто» и «оно». С какой-то непонятной ненавистью придумал сознательное унижение шута перед всесильным фаворитом, Курляндским герцогом Бироном:
«Это нечто была трещотка, ветошка, плевальный ящик Бирона. Во всякое время носилось оно, вблизи и вдали, за своим владыкою. Лишь только герцог продирал глаза, вы могли видеть сие огромное нечто в приёмной зале его светлости смиренно сидящим у дверей в прихожей на стуле… Если герцог кашлял, то оно тряслось как осиновый лист».
Неправда. Есть сообщения противоположного характера. Бирон часто (когда не было в поле зрения императрицы) пресекал издевательства над Голицыным, часто с ним беседовал. Подарил шуту пару отличных лошадей на день ангела.
Жена английского посланника леди Джейн Рондо сообщала: назначение Бестужева-Рюмина в кабинет министров (как противовес Остерману) ... называют при русском дворе «заговором шута и фаворита». Вот и гадай после этого, кем был князюшко на самом деле.
Точно был одарён волей государыни титулом «Самоедский Хан». Это тоже любопытная история, поскольку при дворе уже был «самоедский король». Так Пётр I титуловал своего любимого шута Яна Лакосту, поручив ему вести дела инородцев-ненцев. Постоянно интересовался, как там дела идут в шутовском «министерстве».
Анна Иоанновна сохранила за Лакостой титул, распорядилась прислать с Крайнего Севера дюжину «охотников-дикарей» тому в свиту. Но после падения Крымского Ханства, титул «Хан» был присуждён «Кваснику». Тем самым грубоватая в манерах императрица ещё раз выразила презрение к роду Голицыных, ведь князь Василий Васильевич возглавлял Крымские походы 1687 и 1689 годах, закончившиеся полным провалом.
Выбор его внука в качестве «хана» вполне так истолковали. А «самоедский» — это ещё больший градус уничижения, инородцев России государыня вообще за дикарей полных предпочитала держать.
Дурацкая свадьба.
Поскольку бытовые повадки Анны Иоанновны были манерами недалёкой столбовой боярыни патриархальной Москвы, она вполне заслужила свою славу первой сплетницы империи. Равно как эпитет «государыни-свахи». Обожала решать семейные дела своих подданных, особенно — придворных. Постоянно тренировалась на многочисленных шутах.
Эта горькая чаша не миновала князя Голицына, когда к нему стала испытывать неимоверное влечение любимая шутиха и приживалка Анны Иоанновны — калмычка Авдотья Ивановна, получившая при дворе фамилию Буженинова (от любимого блюда императрицы — буженины). Низкорослая, колченогая и чернявая, с выпирающими вперед неровными зубами… отличалась немалой фольклорной эрудицией, сметливостью и острым языком.
Государыня была в восторге от своей товарки, часто прерывала серьёзные доклады царедворцев фразой: «постой-ка, любезный, ты на каком языке изволишь разговаривать! Авдотья Ивановна, переведи-ка мне речи этого путаника!». И шутиха… «переводила», никогда не теряя сути государственного дела, сдабривая рассказ присказками, прибаутками, меткими народными пословицами.
Авдотья Буженинова (портрет)
Острое желание Бужениновой получить в мужья родовитого аристократа не раз вызывали приступы гомерического хохота при дворе, но Анна Иоанновна одёргивала любимицу: этот или тот… тебя не достоин, слишком глуп. Но князь Голицын, согласия которого никто не спрашивал, вполне подошёл для очередного унижения.
Женитьбу вероотступника при дворе расценили как назидание всем прочим. Теперь он будет делить ложе не с итальянкой-католичкой, а с крещённой в православие калмычкой. Началась серьёзная подготовка к торжествам.
Суровой зимой 1739-1740 гг. был построен на Неве ледяной дворец-терем. Фасад здания был 16 метров в длину, 5 метров в ширину, около 5 метров в высоту. Крышу обвивала галерея, украшенная ледяными столбами и статуями. Крыльцо с резным фронтоном разделяло теремок на две половины, мастера даже окна с тончайшими стёклами из льда наморозили!
Перед дворцом поставили шесть ледяных пушек и две мортиры, двух ледяных дельфинов (изрыгающих зажженную нефть). Рядом, в натуральную величину, красовался ледяной слон:
«сей слон внутри был пуст и столь хитро сделан, что... ночью, к великому удивлению, горящую нефть выбрасывал».
Каждая мелочь интерьера и убранства внутри дома тоже была изо льда. Зеркала, туалетные столики, несколько подсвечников, двуспальная кровать, табуреты, камин с ледяными дровами, резной поставец с ледяной посудой… Стаканы, рюмки, блюда, ледяные дрова и свечи намазывались нефтью и горели.
Ледяной Дворец
При доме была ледовая баня. Её несколько раз даже топили, иноземцы были в восторге и благоговейном ужасе, когда рассматривали размытые силуэты гвардейцев, парившихся там…
Жениха Голицына и невесту Буженинову посадили в железную клетку на спину слона (подарок персидского шаха), за ними следовал на санях «свадебный поезд» из 150 пар, представляющих «инородческую Россию» (черемисы, башкиры, татары, самоеды, мордва, чуваши и т.д.). Все были одеты в праздничные национальные костюмы, сани в виде экзотических зверей, рыб и птиц волокли олени, свиньи, собаки, волы и козы.
Каждую пару потчевали национальной пищей, а те устраивали «свои туземные пляски». Мерзкое и кощунственное представление… но такова была ещё петровская традиция шутовских свадеб и церемоний. Анна Иоанновна лишь сдобрила это Ледовым Дворцом и небывалым размахом торжеств.
Венчали «молодых» под грубые, похабные и оскорбительные вирши придворного поэта, новобрачных после свадебного пира отвезли в в их ледяной терем и положили на ледяную кровать. Чтобы шут и шутиха не вздумали бежать — приставили крепкий караул. По слухам, Авдотья Ивановна подкупила стражу и раздобыла овечий полушубок, тем спасшись с князем Голицыным от неминуемой смерти.
Но за своё издевательство императрица заплатила сполна, именно на этих «шутовских торжествах» простудилась и тяжело заболела, будучи беременной. Прошло несколько месяцев и придумщица Анна Иоанновна отошла в мир иной во время родов сына Андрея.
На смену пришла её племянница Анна Леопольдовна, регентша при младенце-императоре Иоанне Антоновиче. Первым делом новая государыня осудила «нечеловеческие поругания и учинённые мучительства» над придворными шутами.
Все «забавники» во главе с главным Дураком, князем Голицыным были уволены, получили на прощание дорогие подарки лично от Анны Леопольдовны. Низкий поклон женщине, она навсегда уничтожила в России презренное звание придворных шутов.
А когда увидела «весёлых уродцев» на ассамблее у всемогущего Миниха, молча крутнулась на каблуках и покинула торжество. Аристократы Петербурга всё правильно поняли…
Развенчание мифов.
О дальнейшей судьбе Михаила Алексеевича Голицына после «отставки» известно крайне мало. Он не расторг брак с шутихой Бужениновой, хотя Анна Леопольдовна давала поручение Синоду… если такое желание будет изъявлено князем — немедля исполнить.
Авдотья Ивановна стала княгиней, великолепно управлялась с делами родового имения Голицыных в подмосковном Архангельском. Соседи-помещики отмечали: супруги души друг в друге не чаяли. Княгиня подарила Михаилу Алексеевичу двух прекрасных сыновей, Андрея и Алексея. В конце 1742 года умерла при родах последнего.
В 1744 году Михаил Алексеевич обвенчался в четвёртый раз с Аграфеной Алексеевной Хвостовой, которая была моложе его на… 45 лет. Мало того, этот брак принес князю трёх дочерей — Варвару, Анну и Елену.
А теперь немного больно щёлкнем по носу писателям Юрию Нагибину, Лажечникову и Валентину Пикулю, которые всячески домысливали эпизоды из жизни бывшего шута императрицы.
Во-первых, князь под старость не заводил себе шутов. Михаил Алексеевич Голицын прожил очень долгую и насыщенную событиями жизнь, упокоившись в 1778 году, ему было 90 лет. Его сын Андрей получил от него прекрасное домашнее образование, служил в Русской Армии. Вызвал несколько раз на дуэль сослуживцев, которые пытались усомниться в умственных способностях отца.
После одной, когда майор Андрей Михайлович насадил на шпагу какого-то курляндского выскочку из гвардии, был тихонько отправлен в отставку. Дочь Анна, ставшая супругой писателя Федора Карина, рассказывала: отец лично занимался её образованием и двух сестёр, владел итальянским, французским, польским языками и несколькими немецкими диалектами. Читал на латыни и греческом.
Это тоже верно, поскольку именно на польском Михаил Алексеевич переписывался с князем Шаховским, а на немецком — с Морицом Карлом Линаром (посол Саксонии в России, фаворит регентши Анны Леопольдовны). Будучи главным Дураком при дворе Анны Иоанновны, несколько раз заступался за отошедшего от дел Иоганна Лестока. Который как-то обронил: в составлении знаменитой записки «о недостоинстве окружающих императрицу людей» опирался на оценки и суждения именно князя-шута Голицына, который много поведал о проделках Остермана и его клевретов.
Правда то, что после смерти первой супруги Михаил Алексеевич бежал (по неизвестным причинам) из России в Италию. Не была его новой пассией какая-то дочь трактирщика, красавица Лючия. Князь находился при дворе Карла VI, императора Священной римской Империи, и действительно сменил вероисповедание, женившись на немецкой баронессе Марье-Францишке.
Именно поэтому угодил в подвалы Тайной канцелярии по возвращению на родину, был подвергнут страшным пыткам по обвинению в государственной измене. После этого немного тронулся умом. Хотя вполне может быть…тщательно разыгрывал из себя полного дурака, зная о ненависти Анны Иоанновны к его роду. А его якобы «калмычка» Авдотья Буженинова… была камчадалкой. Вот такие дела…
