Багдадский халифат мы находим в половине XIII века под монгольской властью. Сицилию католики-норманны отняли у агарян еще в 1071—1086 годах. А на Пиренейском полуострове власть измаэлитов, сильно пошатнувшаяся в 1212 году, окончательно пала в 1492 году. Вытесненные из Испании правоверные удалились в независимую «маврскую» Северную Африку. Затем в XVI веке турки-османы — уже с Кораном в руках — восстановили под своей властью все пределы прежней империи Юстиниана. Независимыми от них тогда остались лишь такие земли, как бедуинская Аравия и малодоступная и малокультурная область верхнего Нила — Судан — который, впрочем, в те времена был оправоверен лишь в небольшой степени. Довольно самостоятельными оказались, с ослаблением османов после XVI века, и маврские страны Северной Африки, — Триполи, Тунис, Алжир и совсем независимый Марокко, — которые до XVIII века причиняли европейцам много беспокойства своим пиратством на Средиземном море.
Таковы были топографические особенности тогдашнего правоверного мира. Но каковы же были его отличия от тогдашнего православного мира? Прежде всего, конечно, его международный корейшитский язык, близкий к библейскому, но сильно отличающийся от тогдашних христианских международных языков — греческого и латинского. Откуда же он вышел? Откуда угодно, но только не из той ловушки кочевых народов, какую представляет описанный нами Аравийский полуостров.

Рис. 108. Двор мечети Эль-Мойед в Каире, одном из виднейших центров агарянства.
.
Лучшие памятники современного нам церковно-литературного языка правоверных — это так называемые «доисламские стихотворения» в редакции VIII—IX века и тожественный с ними в грамматическом отношении Коран. Это так называемое корейшитское чисто литературное и интеллигентское наречие. А говорят правоверные у себя дома на многих наречиях, довольно не сходных друг с другом: на аравийских, на сирийско-месопотамском, на египетском, на варварийском (мавританском). В связи с последним стоит и жаргон Мальты, а прежде к этой же маврской группе принадлежали говоры правоверных в Андалузии и Сицилии.
Число способных говорить на корейшитских языках, по самому скромному подсчету, должно быть в наше время свыше 50 миллионов, но в антропологическом отношении и в официальных и деловых сношениях между собою они очень различны; можно думать, что на Аравию, население которой особенно приспособилось к корейшитскому языку благодаря ежегодным сношениям с проходящими по ней пилигримами, которые, естественно, не имеют возможности говорить с ними иначе, как на языке Корана, приходится не менее 15 миллионов. Никак не менее 5 миллионов приходится на передне-азиатскую Турцию (Сирию и Месопотамию), более 20 миллионов на Египет с Нильской областью, более 10 миллионов на Северную Африку. Во внутренней Африке территория арабского языка продолжала до последнего времени значительно расширяться с каждым десятилетием, потому что негры, принимая ислам и имея торговые сношения с правоверными, усваивали и их литературный язык.
Таким образом наиболее корейшитскою страной является Египет, откуда по географическим соображениям это наречие могло на западе проникнуть до Испании, а на востоке до Пенджаба в Индии. Все разговорные наречия правоверных отличаются от языка Корана, но писать они все принципиально до сих пор стараются не на своей живой речи, а на этом искусственно созданном международном языке, хотя под их пером он не мог постепенно не подвергнуться изменениям и уклонениям в сторону живой разговорной речи турок, если не в области склонений и спряжений, то в области синтаксиса и подбора слов. Оттого интеллигентская речь современных нам правоверных стала очень не похожа на речь Корана (как ни ставят они ее себе за образец). Язык Корана отличается теперь, от этой речи, как церковно-славянский язык от современных славянских говоров.
Стихотворная форма так называемых «доисламских произведений», редактированных однако никак не ранее IX века, тщательно отделана. Стихосложение их метрическое, с обязательной рифмой, и отличается выработанной техникой, которая, конечно, не могла возникнуть сразу и говорит сама за свое позднее происхождение. Да и редакторы Корана старались придать ему форму рифмованной прозы, хотя под конец они утомились, стали небрежничать и взамен вдохновения у них пошли длинные и холодные рассуждения. Благодаря этому Коран в большинстве случаев и является теперь прозой лишь с редкими рифмами.
Я не буду говорить здесь о том, был ли известен Коран сказочно-прославленному Гаруну-аль-Рашиду (786—809 гг.) или персу Асбагу Сиджистанскому, написавшему «Синдибадову книгу о женском коварстве», и другим поэтам, писавшим о светских делах почти на том же корейшитском наречии, как и в Коране. .Ведь ничего у них о Коране не говорится так же, как — насколько вспоминаю — и в очень поздних сказках 1001 ночи, которую я читал уже давно. А ведь светская литература была значительная!
Не ранее X века скомпилированы были из всяких международных рассказов «Странствования морехода Синдбада», вошедшие позднее в «Тысячу и одну ночь». Лишь тогда-же стали вноситься в корейшитскую беллетристику рассказы и о славном бедуинском прошлом Аравии или передавались запутанные любовные повести о страдающих влюбленных парах как бедуинского типа, так и в городской обстановке. Не ранее X века появились и юмористические повести о похождениях остроумных шарлатанов-краснобаев, куда относится, например, непристойный, но полный занимательных бытовых подробностей роман с местом действия, отнесенным в Багдад, под названием: «Абуль-Касым Багдадец», причем Абуль-Касым есть вместе с тем и имя «пророка Могамета».
Но мы никак не должны считать, что всякий рассказ, действие которого происходит в Багдаде или в Аравии, там и написан. Ведь относить сцену действия в отдаленные, покрытые ореолом чудесности страны была общая манера писателей средневековья вплоть до Шекспира. Вот почему не будет ничего удивительного, если окажется, что и сама «Тысяча и одна ночь» написана была в Кордовском калифате.

Рис. 110. Современный Толедо, средневековый очаг измаэлитской и еврейской культуры.
.
Ведь кордовский двор являлся самым видным меценатским центром среди всех дворов правоверного мира в X веке. Хотя «Ожерелье ибн-Абд-Раббихи» считается арабистами отчасти плагиатом из «Источников известий» багдадца Ибн-Котейбы (умершего будто бы в 889 г.), но точно ли и само произведение его не апокриф? Во всяком случае успех андалузской антологии во всем мусульманском мире был несравненно выше, чем багдадского оригинала, если такой действительно был там написан. При сыне Абдеррахмана III, калифе Хакаме II (961—976), создателе знаменитого кордовского храма, Андалузия — говорят нам — была покрыта сетью высших и средних школ. Хакам II собрал — говорят — огромную библиотеку, содержавшую 400 000 томов, и, по гиперболическим словам историков, не только внимательно прочел все книги своего книгохранилища, но и сделал на их полях свои приписки.
Дворец его в Кордове кишел переписчиками, и калиф не жалел денег для писателей. Так Абуль-Фараджу за первый экземпляр его «Китаб-аль-Агани» он послал — говорят нам — 1 000 червонцев. Кордовский университет славился во всем мире. Сверх духовно-юридического образования (необходимого для служебной карьеры), этот университет давал и литературно-филологическое образование. А точные математические науки Кордовской академии в X веке привлекали к себе отовсюду пытливых европейцев. Потом в XI веке главным культурно-литературным центром Испании сделалась Севилья, где, кроме даровитого поэта-калифа Мотамида, его жены — поэтессы Ромейкы и поэта-визиря Ибн-Аммара, очень выделяется Ибн-Зейдун (1003—1061), который романтически был влюблен в кордовскую поэтессу Валляду, дочь одного из последних (1025 г.) омейядских калифов.
И вот, читатель, вся эта литература вышла не из Аравии и не из Багдада, а из Испании, и, сверх того, в ней даже не пахнет Кораном, а о пророке Магомете в ней — насколько мне известно — ничего нет.
Как же это так случилось? И когда произошел магометанский клерикальный переворот?
«Мы лично думаем, — говорит А. Крымский в своей «Истории арабов» (стр. 55), что для Испании и Северной Африки вполне ощутительной поворотною эрою может служить нагрянувшее господство фанатичных реакционнейших клерикалов и подавителей живой мысли — берберов альморавидов (1090), длившееся более полувека, а для Азии — нашествие и водворение тюрков-сельджуков и взятие Багдада в 1055 году. Тогда были сметены все областные арабские и персидские династии Азии и основан один огромный правоверно-суннитский султанат, где первым государям даже и правоверный толк благочестивого имама Шафыя казался полуеретическим. Однако нельзя упускать из вида, что культурное разорение Азии начато было еще раньше, на рубеже XI века, тюрками-газневидами (которым дал начало завоеватель султан Махмуд, 998—1030), и оттого Броккельмани имеет свои основания датировать конец, классического периода 1010 годом».
Так говорит сам А. Крымский, один из крупных наших арабистов, и что же выходит?

Рис. 112. Современная Гренада, средневековый очаг измаэлитско-еврейской культуры.
.
Если испанские и другие агаряне были простые ариане, мало отличавшиеся по религии от мессианцев, то магометанство, как религия Корана, может скорее всего датироваться, как я уже и говорил, с этого Махмуда-Магомета. Это был афганский султан-завоеватель, доведший границы своего царства на западе до Грузии и Багдада, на севере — до Бухары и Кашгара, а на юго-востоке — до Дели и устьев Инда.
Только при нем и могла быть создана для укрепления его власти такая книга, как Коран, и эта книга, как и все законо

ГЛАВА XI.
ИСЛАМИСТСКОЕ ЛЕТОСЧИСЛЕНИЕ.
.
Правоверная церковь, а с нею и те страны, где правоверие является государственной религией, до сих пор ведет свое летосчисление с 16 июля 622 года нашей эры (а исламитские астрологи с 15 июля) 1 и притом очень первобытным способом. Правоверный год составляется из 12 лунных синодических обращений от новолуния до новолуния, причем за начало месяца признается не соединение Луны с Солнцем, когда бывают солнечные затмения, а вечер следующего за этим дня, когда узкий серп Луны можно будет заметить после заката Солнца над огненной полосой вечерней зари. В настоящее время благодаря неполной точности расчета, новолуния у правоверных опаздывают уже в среднем на двое суток сравнительно с соединениями Солнца и Луны. Так в 1911 году месяц Джемадп-аль-Авел начался 17 апреля, тогда как солнечное затмение было 15 апреля, Дзюль-Хидже начался 11 ноября, а затмение Солнца было 9 ноября, и т. д.
.
1 Интересно, что в новолуние 14 июля 622 юлианского года в 5 часов 33 минуты от гринвичской полуночи было солнечное затмение, но оно шло мимо южного полюса Земли, покрыв его лишь лунной полутенью, а в следующем 623 году было 17 июля в 14 часов 34 минуты от гринвичской полуночи половинное (5"7) лунное затмение, но и оно было видимо лишь в восточной Азии не западнее Афганистана, вечером.
Почти поочередно месяцы считаются то в 29, то в 30 дней и дают для простых мусульманских лет только 354, а для их високосных лет 355 дней, так что правоверный год короче юлианского или григорианского почти на 11 дней, что в три года дает более месяца разницы. В результате все месяцы, как хоровод, кружатся по всем сезонам и совершенно негодны для каких-либо астрономических определений, вроде тех, какие нам постоянно приходится здесь употреблять для проверки древней и средневековой хронологии. Всякое астрономическое явление, будет ли это сочетание планет или затмение Солнца и Луны, прежде чем подвергнуть его исследованию, приходится перечислять тут на юлианский или григорианский календарь посредством выработанных для этого более или менее сложных таблиц. А здесь я и рад предложить читателю очень простую таблицу, составленную Л. Ф. Рисом и любезно предоставленную в мое распоряжение (табл. XIX).
.
Верхняя часть ее состоит из двух половин: из левой (табличка Г), дающей мусульманские годы Геджры, и правой (табличка X), дающей христианские годы. Около каждого года в таблицах Г и X показано число дней, соответствующее данному году, начиная от метеоритной катастрофы в Красном море близ Мекки, положившей начало агарянскому летосчислению 16 июля 622 года юлианского счета.
.
Так, например, 1260 мусульманских годов содержат 446 502 дня. Христианскому году 1800 по старому стилю соответствуют 430 422 дня, (а по новому 430 410), прошедших от начала мусульманской эры. В 32-х мусульманских годах содержится 11 339 дней, а в 32 христианских годах 11 688 дней, и т. д.
.
                                                                                 ТАБЛИЦА XIX
                                   Простой способ для перевода мусульманских и агарянских дат в наши европейские и наоборот
                                                                           (составлена Л. Ф. Рисом).
.
                         Табличка Гд (геджры)_________________________________ Табличка Хр (христиан)

Табличка М1__________________________________-Табличка М2

Здесь 0 обозначает високосный год, 1Δ первый по високосе, 2Δ второй по високосе (чем у мусульман и ограничивается), а у христиан есть еще 3Δ — третий после високоса.
.
В таблицах М дни находятся в пересечении столбцов годов со строками месяцев, а для января и февраля показаны два числа: в простом году для этих месяцев берутся числа, отмеченные знаком Δ, а для високосных рядом с ними без отметки. Так, например, началу месяца Раджаба для 2-го после-високосного мусульманского года соответствует день 886; а 12-му числу этого месяца 886 + 12, т. е. 898-ой день. Марту месяцу 0-го, т. е. високосного христианского года соответствует день 60, следовательно 1-му марта этого года — день 61. И наоборот, например, дню 933 соответствует 933 — 912 = 21 июля 2 года после високоса.
.
Каждый перевод одного летосчисления на другое состоит из двух операций:
.
а) из превращения данной даты в дни, и
.
б) из перевода найденных дней в дату другого летосчисления.
.
Превращение данной даты в дни. Таблица Гд содержит в левой части мусульманские годы через 60 лет (это циклические годы, соответствующие средневековым представлениям, что все планеты, в том числе и Луна, возвращаются через этот срок к прежним положениям, что проникло и в Китай). А таблица Хр содержит христианские годы через 100 лет. В ее правой части находятся все високосные годы этих интервалов, а внизу, в таблице М2 — простые годы и месяцы между двумя последовательными високосными годами. При разборе данной даты берется ближайший к ней меньший цикловой, или вековой год, затем ближайшие меньший из високосных и, наконец, год, месяц и число после високосного года. Тогда сумма соответствующих им дней укажет нам число дней от начала мусульманской эры по арабско-турецкому народному календарю, эпоха которого 16-VII-622 года.
.
Остаток от деления этого числа на 7 укажет день недели, а именно: 0—воскресенье, 1—понедельник, 2—вторник, 3—среда. 4—четверг, 5—пятница и 6—суббота.
.
А само полученное нами число дней, протекших от 16-VII-622 года, легко переводится в соответствующую дату европейского счета по этой же самой таблице, что лучше всего понять из конкретного примера.
.
Пример. Требуется перевести в дни дату: агаря некий 1309 год, Сафар 13.
Находим по вышесказанному:
Табл. Гд   налево 1260 . . . . . . 0 = 446 502
Табл. Гд направо 48 . . . . . . . . = 17 009
Табл. М1 налево 1 сафар 0 = 385
сафар 13 = 13
год 13091 сафар 13 = 463 909 дней
Найденное нами число дней (463 909), протекших от начала мусульманского летосчисления (геджры), нам надо перевести в наши европейские годы и указать день недели.
День недели определяется тотчас:
463 909 : 7 дает остаток 5, значит — была пятница.
Теперь ищем соответствующую дату европейского счета, по наиболее подходящим меньшим числам таблиц Хр и М2
Полученное число  дней Геджры (Гд) = 463 909
Ближайшее  к  нему  в табл. Хр налево: 430 410 = 1800 год (нов. ст.).
Остаток до 463909 = 33 499
Ближайшее число в табл. Хр направо = 32 142 = 88 лет.
Остаток до 33499 = 1 357
Ближайшее  число  в  табл. М2 направо 1 339 = 3 года, сентябрь 0.
Остаток до 1357 = 18
Всего = 1891 год, сент.
18 (нов. ст.).
При разборе датировки по «календарю арабских астрономов», т. е. по эпохе 15 июля 622 года, это число должно быть уменьшено на 1 день. По некоторым источникам 15-й год 60-летнего цикла пронимается за високосный, а по другим — 16-й; такая неопределенность учтена на правой стороне таблицы Гд, где поставлен знак ? перед годами 15 и 16, равно как и перед 45 и 46 годами. Если неизвестно, какой системы високосных годов придерживается данный автор, то разница на 1 день получается только в датах 16 и 46 годов каждого 60-летнего цикла.
.
Когда в датировке указан день недели, — эта неуверенность исчезает.
.
ГЛАВА XII.
ИТОГИ ИСЛАМА.
.
Резюмируя все, что говорилось до сих пор, мы приходим к таким окончательным выводам.
.
Аравия — это подвал Азиатского континента, из которого не может и не могло выйти наружу ни одного луча умственного света иначе как в виде тусклого отражения, проникшего в него извне, постороннего луча. Там не может и не могло появиться никакого пророка, способного авторитетно говорить с окружающими Аравию более культурными по природе странами. Там во все минувшее историческое время могли быть только слушатели пророка, пришедшего из других более одаренных природою стран, да и то понимающие плохо его учение.
.
Аравия — это ловушка азиатских кочевников, попав в которую они становились, по причине ее пустынности, разрозненными друг от друга и не способными объединиться для завоевания соседних более культурных стран, хотя и те, по этой же причине, не были способны ее прочно подчинить. Все рассказы о вышедших отсюда первых калифах — волшебная сказка, составленная в Западной Европе и притом очень поздно.
.
Ни из Мекки, ни из Медины не вышло до сих пор ни одной путной книги, а следовательно и рассказы о целой плеяде ее писателей вдруг появившихся путем самопроизвольного зарождения в конце VII и в начале VIII века и исчезнувших затем путем самопроизвольного умирания — прямо нелепость.
.
Рассмотрим же с этой точки зрения еще раз то, что нам рассказывали о ней путешественники вплоть до нового времени, и даже посмотрим, каковы будущие перспективы этого полуострова и особенно его священных городов.
.
В центре Мекки, которым является самая широкая и самая низменная часть окружающей долины, стоит Великая Мечеть с осколками метеорита. Так как она расположена в самом глубоком месте долины, то дома поднимаются вокруг нее ярусами со всех сторон, лепясь затем одиночками по скатам и выступам гор, благодаря чему к ней стекает вся вода сильных ливней, временами опустошающих Мекку. В дождливое время года, несущиеся с гор ручьи соединяются в один могучий поток, который стремительно мчится через город, разрушая иногда его дома. Вследствие этого обстоятельства, в Мекке нет ни одной постройки древнее четырехсот лет.
.
В остальное время года климат Мекки настолько сух, что, по свидетельству одного паломника, хлеб, оставленный на несколько часов непокрытым в каком-либо доме на полке, кажется испеченным во второй раз и делается настолько твердым, что издает металлический звук.
.
В отношении пищевого снабжения Мекка всецело зависит от других стран. В виду крайнего бесплодия почвы, даже такие необходимые жизненные продукты, как рис и мука, доставляются в нее извне. Не будь пилигримов, Мекка давно перестала бы существовать, а благодаря пилигримам население ее живет в той же атмосфере всегдашней деморализации, в какой живут только содержатели гостиниц в игорных курортах Европы. Священники мечети, проводники во время религиозных церемоний и многочисленные нищие, — все соперничают друг с другом в эксплуатировании доверчивости и суеверий паломников.
.
Время сооружения настоящего здания Каабы не заходит за половину XVII столетия и, как всегда бывает со старыми храмами, ее первичную постройку называют тоже «перестройкой, вызванной повреждениями от сильных ливней».
.
Вплоть до проведения турецким правительством в 1908 году железной дороги в Медину, паломники прибывали туда сильно ослабленными от трудного и долгого пути и вследствие этого были очень склонны к холере. Побывав в Мекке, они расходились затем по всем странам света, разнося с собою эту болезнь. Во время великой эпидемии 1865 года в одном только Египте умерло от их холеры 60 000 человек. Возвратившиеся мусульманские паломники занесли ее даже в Нью-Йорк и Гваделупу, и с эпидемией этой не могли справиться вплоть до 1874 года. В 1893 году улицы Мекки представляли собою потрясающее зрелище, и люди, проходившие по ним, старались глядеть прямо перед собой, чтобы не видеть груд трупов, лежавших справа и слева. Большинство паломников бежали тогда в Джидду. Многие из них умерли во время пути по пустыне, другие заболели, добравшись до этого порта. Все прибывшие в Джидду согнаны были в сараи. Тем, у кого истощились средства, корыстолюбивые жители отказывали в пище и воде, а те немногие, у которых оставались еще деньги, были безжалостно обобраны стражей.
.
Обирание паломников в Аравии доведено до совершенства. По прибытии в Мекку каждый пилигрим должен выбрать себе проводника (матуафа). Это должностное лицо обучает его молитвам и коленопреклонениям, а также подыскивает для него квартиру и стол. Паломник целует «Черный Камень», пьет воду Зям-Зяма и принимает душ из этой воды, причем грехи его отпадают вместе с ее каплями, как пыль, и, облегченный от них хаджи (от которого произошло и русское слово ханжа), семь раз пробегает от одного конца улицы до другого, между священными горами Сафа и Мярва, «в память мучительных поисков Агарью воды в пустыне» (или, вернее, всеобщего бегства от метеоритной катастрофы).
.
Тогда только пилигрим может и поторговать, и многие отправляются туда исключительно для коммерческих целей. Главная улица Мекки обращается на время в базар, и там предлагаются для продажи произведения всех стран Востока. Здесь вы видите красный и желтый сафьян из Марокко и фески из Туниса. Там европейский турок разложил вышитые материи, а его собрат из Анатолии — шелковые ковры. Глаз перебегает от ангорских и прекрасно сработанных афганских шалей к шелковым платкам и персидским кашемирам. Индус развернул здесь свои великолепные ткани и прельщает бедуина чеканным, украшенным инкрустацией, оружием. Вот лежат ряды янтарных мундштуков, навалены груды варенья и сладостей. Араб из Иемен привез изделия из кожи и змейчатые трубки. Негры, из Судана доставили более скромные товары: бумажные ткани и корзинки. Жемчуг, пряности, сукна и шелка составляли (еще по выражению Бартемы) «славный рынок многих дорогих вещей».
.
Только этим и жива Мекка, а без этого она вымрет.
.
Псевдо-могила пророка в Медине построена тоже не ранее

его песчаными дюнами и каменистыми горами, а в центре этой покинутое области лежит Мекка, укутанная со всех сторон своими пустынями, как тяжело больной укутан одеялами, вдали от шума внешнего мира».
Не в лучшем виде рисует Мекку и Медину и Буркгардт, посетивший ее в 1815 году и отметивший странное положение в них женщин-пилигримок.
.
«Существует — говорит он — закон, воспрещающий одиноким женщинам совершать хадж и требующий от замужних женщин, чтобы они являлись на богомолье в сопровождении своих мужей. Но иногда случается, что незамужняя женщина или вдова желает тоже посетить святые места. В таком случае она заключает временный брак с одним из проводников, который и сопровождает ее в качестве мужа в Мекку и на Арафат. По окончании хаджа проводник обязуется развестись с такой женщиной, но часто требует от нее за это денег».
Мекканец времен Буркгардта не был культурным человеком. Да и «нельзя ожидать — говорит он, — чтобы ученость и наука процветали в таком месте, где ум каждого занят исканием или выгоды, или рая».
.
Медина в том виде, как видел ее Буркгардт в 1815 году, была выстроена лишь в шестнадцатом столетии. Культура там тоже совершенно отсутствовала при нем. Единственное занятие мединцев состояло в том, чтобы раздобыть денег и издержать их на чувственные удовольствия.
.
Да и мавзолей пророка разочаровал Буркгардта не менее города.
.
«Пестрые бьющие в глаза цвета со всех сторон, покрытые глазурью колонны, — говорит он, — прекрасные ковры, богатый пол, золоченые надписи на южной стене и сияющая решетка на заднем плане, — все это в первую минуту поражает глаз, но после короткого промежутка времени делается очевидным, что это только показная мишурная декорация, а не действительное богатство».
Да и стиль постройки не древний.
.
Ни в одном месте Аравии не видел и Бертон, пробравшийся туда в 1853 году, такого крайнего запустения, как между Меккой и Мединой.
.
«Караван двигался, — говорит он,— по каменистым или глинистым с примесью гравия равнинам, которые окаймлены были горами. Равнины отделялись одна от другой проходами, по сторонам которых высились отвесные стены черного базальта. Верблюды, спускаясь с горных хребтов, ступали с камня на камень, как делают жители гор, но они жалобно ревели при неожиданных поворотах пути и при виде зияющих между скалами глубоких ям. Случалось встречаться и с песчаными смерчами, которых арабы зовут «джинами пустыни» и которые опрокидывали иногда даже верблюда.
.
Характер местности, где караван проходил во второй половине пути, оказался еще более диким. Это была голая пустыня, в ней слышалось только эхо. Это было место смерти. Песчаные смерчи вились по равнинам. По обеим сторонам пути, на песчано-глинистой поверхности, стояли одинокие громадные груды камней. «Природа, оскальпированная и ободранная, открывала весь свой скелет взору зрителя». Ночью верблюды оступались и спотыкались, подбрасывая при этом свои носилки так сильно, «как сильная морская зыбь подкидывает лодчонку». При спусках с крутого кряжа гор погонщики вели животных на поводу, поощряя их дикими криками и жестами. Подобно привидениям, двигались по черной базальтовой равнине громадные, неопределенные по своим очертаниям, формы верблюдов. Пучки искр или дым с пламенем, отрываемым от факелов порывами горячего ветра, освещали своим красноватым светом двигающийся в сумраке громадный караван.
.
Затопление двора Каабы дождевыми ливнями видел в 1877 году Джон Кин. В западных колоннадах вода достигала высоты трех футов, а в самой низменной части двора, вокруг Каабы, шести футов. После дождей сразу появилась холера, тиф и оспа. Паломники мерли, как мухи. В один только день погребено было шестьдесят три человека.
.
Разговорный язык Мекки, — говорит Хургронье (Hurgronje ) в 1885 году, — имеет ясно выраженный западно-арабский характер, хотя всякая нация оставила в нем свой след в виде нескольких слов.
.
Из лиц, селящихся в Мекке по мирским причинам, он упоминает и женщин, преимущественно египтянок, которые предлагают себя в жены неженатым мужчинам, и, в некоторых случаях, вступают с ними в браки самого сомнительного свойства. Развод получить там легко, и большинство женщин Мекки выходят замуж дюжину или две дюжины раз. Далеко не редки, впрочем, и браки по любви. Девочки до восьми или даже до десяти лет, т. е. до времени, когда они закрываются чадрой, свободно играют с мальчиками. Между детьми возникает нередко привязанность, которая ведет потом и к бракам. Многоженство обычно только среди богатых, а непрочность брачных уз составляет самую выдающуюся черту общества Мекки.
.
Отсюда понятно, что припадки истерии обычны среди прекрасной половины населения Мекки, но они приписываются не условиям тамошней супружеской жизни, а одержанию бесами, и лечат их старухи посредством заклинаний. Лечение почти всегда сопровождается музыкой, и злой дух, перед своим выходом из больной, часто выговаривает у мужа какую-нибудь драгоценную вещицу или новое платье. Хургронье делает любопытное замечание, что мекканцы ценят рабынь в качестве жен выше, чем женщин свободных. Из рабынь предпочтение отдается абиссинянкам, которые обладают многими добрыми качествами и которых в Мекке много со всеми оттенками цвета кожи, от светло-желтого до темно-коричневого. А черкешенки, небольшое число которых привозилось из Константинополя и поступало в продажу не на рынке, а иным путем, мало ценятся по причине их крайней требовательности.
.
Только незадолго до прибытия Хургронье, около 1884 года, турецкие власти устроили там типографию, а до тех пор одиночные книги изредка доставлялись туда из Египта и Индии. Главным предметом в конце XIX века являлось законоведение по Корану, и наибольшим уважением пользовалось искусство читать Коран нараспев. Врачебное дело было в конце XIX века в жалком состоянии. Меккский врач, приятель Хургронье, помимо медицины занимался также починкою часов и ружей, приготовлением духов, золочением драгоценных вещей, изготовлением фейерверков. Он был обладателем небольшой электрической машины, которой собственно и обязан был своей высокой докторской репутацией. Но он не был знаком с физиологическими отправлениями различных органов и с причинами действия своих собственных лекарств. Он был достаточно сообразителен для того, чтобы учиться у иностранцев, но в своих личных интересах поддерживал оппозицию «против франкских методов лечения», практикуемых врачами турецкой армии.
.
Этим недостатком познаний в области точных наук объясняется и существование там многочисленных суеверий, широкое распространение амулетов, талисманов и т. д. Крепка вера в худой глаз, причиняющий болезнь или несчастие. Многие из этих суеверий занесены были в Мекку малайскими, яванскими, африканскими и индийскими невольницами, во некоторые перешли и из прошлого. Сюда относятся и обряды перед метеоритным камнем Каабы и тремя скалами в долине Мины.
.
«Ислам — говорит в заключение Хургронье — является официальной религией, сближает и соединяет воедино все разнородные элементы меккского общества, которые только теперь, под влиянием европейской культуры, вступают в процесс развития. А с другой стороны, ислам спаивает в одно хаотическое целое предрассудки всех стран».
Как и все другие посетители Мекки, Хургронье восхваляет Буркгардта и самым внимательным образом подчеркивает некоторые изменения, происшедшие с того времени. Так, Буркгардт замечает, что мекканцы употребляют ругательства редко, а Хургронье, напротив, находит их неизменно циничными. Даже шестилетние дети, при малейшем подходящем случае, употребляют самые скверные выражения, но оба писателя согласны в том, что как на улицах Мекки, так и в мечети господствует самая вопиющая безнравственность и проституция.
.
Со времен Буркгардта произошла еще одна перемена физического характера. Углубление, где стоит мечеть, стало глубже, так как окружающая эту огороженную впадину поверхность была приподнята продуктами разрушения гор, снесенными дождевыми потоками.
.
Но особенно хорошо описывает дикую природу Аравии Жерве Куртелемон, побывавший в Мекке в 1894 году. Одевшись в «ихрам», Куртелемон с несколькими спутниками покинул гавань Джидды и вступил на дорогу, похожую на высохшее русло потока. Вдоль всего пути сменяли одна другую горы, подобные потухшим вулканам.
.
«Вот, загораживают вам путь черные, опаленные солнцем, скалы и в беспорядке нагроможденные глыбы земли. Вы подходите ближе и внезапно перед вами раскрывается ущелье, по которому вьется дорога. Вы идете по ней и попадаете в какую-то черную арену, круглую, напоминающую собою западню (вроде метеоритных выбоин)... Ночь настает вдруг. Звезды и созвездия разливают бледный, грустный свет, в котором со всех сторон обрисовываются зловещие предметы. Там красный свет фонаря указывал нам на военный пост в горах и выделял из тьмы «нечестивый силуэт турецкого солдата». Тут виднелись обширные песчаные равнины. Взошла луна. Навстречу попался бесконечный караван верблюдов, которые двигались бесшумно и которых, казалось, вели призраки.
.
А затем опять потянулись черные скалистые туннели.
.
«Что-то будет со мною завтра?» — думал Куртелемон.
.
Вспомнились ему его прежние путешествия, его дом, семья и друзья. Вот, дан был сигнал остановиться. Путники, завернувшись в свои полотняные одежды, улеглись спать, напоминая в своей неподвижности какие-то инертные массы. С рассветом двинулись дальше, и на повороте дороги вдруг оказались у Мекки.

Рис. 115. Агаряне в пустыне.