пары сочетаний в 1845 и в 1860 годах, которую я не исследовал, так как в находке Флиндерса Петри нельзя заподозрить подлога.
.
Резюмируем же в нескольких словах все вышесказанное.
.
Оба Атрибские гороскопа включены в один и тот же сплошной рисунок на потолке подземной гробницы, представляющий собою небо, на котором звезды изображены как попало, напоминая собой пятилепестковые цветочки.3 По однородности красок и живописи видно, что раскраска была произведена не в два приема, разделенные промежутком в несколько лет, а сразу в несколько дней или, в крайнем случае, недель. Значит более ранний гороскоп был воспроизведен уже по воспоминаниям и потому не имеет такого серьезного значения для определения времени, как более поздний.
.
3 На моем рисунке они слегка раздвинуты для ясности.
Теория движений Сатурна и Юпитера говорит нам, что показанное для них перемещение при переходе от Верхнего гороскопа к Нижнему могло осуществится только через 16 лет. Значит и между смертью одного из двух погребенных тут лиц прошло около этого времени. Положение Солнца Верхнего гороскопа в Тельце и Нижнего в Водолее уточняет этот срок и дает нам 16 лет без трех месяцев.
.
Здесь все выходит превосходно и только подтверждает верность сделанного нами толкования птицы со змеиным хвостом как Сатурна, и птицы с бычачьей головой, как Юпитера. Солнце изображено тут кружком, а Луна — серпом, так что для них не может быть недоразумений. Не может быть недоразумения и в том, что птица с орлиной головой изображает Марса, так как на Верхнем гороскопе она дана в Раке через созвездие от Солнца? около которого в обоих Зодиаках стоит двуликий спутник с посохом — Меркурий, выглядывающий из-за Солнца то справа, то слева, как он дан и на дендерском Зодиаке. А последняя из пяти птиц — птица близ Солнца без особых признаков, — путем исключения, должна бы быть принята за Венеру.
.
Отожествление двуликого путника с Меркурием и четырех птиц, сидящих на созвездиях Зодиака, с четырьмя остальными планетами, настолько очевидно и настолько подтверждается их перемещением за 16 лет без трех месяцев, что тут не может быть никаких разговоров.
.
Обращает здесь на себя внимание только то, что Марс — птица с орлиной головой, по теории своего движения могла прилететь в Водолея под Солнце в том лишь случае, если за 16 лет без трех месяцев она была в средине Льва. А между тем она показана там только рядом со Львом, сидящей на Раке. Значит ясно, что художник рисовал Верхний гороскоп не по прямому наблюдению неба, а по воспоминаниям или вычислениям, так что дал не вполне точные рисунки. И ясно, что он мог это сделать только для более раннего, Верхнего гороскопа, а Нижний отметил прямо по небу.
.
С такой точки зрения единственной приемлемой датой для Атрибской гробницы является 9 февраля 1065 года, как время смерти второго из погребенных тут людей. А вместе с тем делаются извинительными и те незначительные неточности, которые вышли у него при определении положения планет, на шестнадцать лет назад, для 4 мая 1049 года, когда умер первый погребенный. Мы видим, что получилась эпоха Магомета Газнийского (ум. 1030 г,), и на основании того, что я говорил о более позднем, чем думают, превращения агарянства в магометанство, можно думать, что и в XI веке Египет был еще агарянским, допускавшим в своем житейском обиходе и живопись, и скульптуру, запрещенные только потом Кораном.
.
Однако, сама сохранность рисунков, писанных водяными красками на потолке пещеры, говорит не за глубокую их древность. Ведь, если читатель припомнит то, что я писал во второй книге «Христа» о непрекращающихся ни на миг микросейсмических колебаниях земной коры, то трудно допустить, чтобы за целое тысячелетие они не расшатали прочности легко осыпающейся водяной окраски пещерных стен и потолков, на которых все это нарисовано.
* * *
Здесь мне и надлежало бы закончить свое исследование. Но чтобы те, кто склонен считать птицу со змеиным хвостом за Юпитера, а птицу с бычачьей головой за Сатурна, не попрекнули меня за то, что я довел вычисление Атрибских гороскопов на этом постулате только до половины VI века пашей эры, я продолжу и Нобелевский расчет вплоть до нашего времени.
.
Вот на таблице XLI, в первых двух ее колонках, даны все годы пребывания Сатурна в Рыбах, а рядом ближайшие к ним

III. ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ ВЕХИ.

Рис. 30. Луна через три дня после новолуния.

Рис. 31. Дева родит сына-бога. (Из катакомб.)
ГЛАВА I.
ДНИ НЕДЕЛИ, ПАСХАЛИИ И ИСТИННЫЕ НАЧАЛА ЗЕМНЫХ ВРЕМЕН ГОДА В ЮЛИАНСКОМ ЛЕТОСЧИСЛЕНИИ.
.
При разборке старинных документов часто можно видеть указание на тот или другой из этих трех предметов, и потому важно иметь легкие и быстрые способы их определения.
.
Так, например, в Апокалипсисе, в первой же главе, сказано, что автор делал свои наблюдения в «воскресный день». Вычислив время наблюдения по описанному в VI главе положению планет па 30 юлианского сентября 395 года, мы по табличке XXXV сейчас же и находим, что это было воскресенье.
.
Точно также и относительно пасхалий. В таблице XXXVI мы находим, во 1) когда была православная пасха в данном году и во 2) в какие годы она приходилась на данное число месяца. Если из чисел внутри таблицы, превышающих два, вычесть 2, то получим «круг Луны» (а при числах, не превышающих два, берем: 17 вместо 0; 18 вместо 1 и 19 вместо 2). А если прибавить к табличным числам 1, то получим «золотое число».
.
В одной русской летописи XII века утратился год одного события, но сохранилось, что пасха тогда была 13 апреля при круге Луны = 6, Но 6+2 = 8 Значит, чтоб определить год, нам надо в строке 13 апреля отыскать все числа 8 и приложить их в годам XII века или его кануна. Единственный год XII века в верху таблицы, над которым в строке 13 апреля стоит 8, это 1178 год. Приложив к нему 8 находим, что дело было в 1186 году, потому что и пасха в нем была 13 апреля и круг Луны 6, а других таких годов в XII веке не 6ыло.

Рис. 32. Марс перед полнолунием.

ГЛАВА III.
СООТНОШЕНИЯ ЛУННОГО (ЕВРЕЙСКОГО) И СОЛНЕЧНЫХ ЮЛИАНСКОГО И ГРИГОРИАНСКОГО КАЛЕНДАРЕЙ.
.
Поговорю прежде всего о древности еврейского лунного календаря. Мавританский астроном XIV века Исаак Израэли из Толедо в своей книге «Основы Вечности» 1 считает, что действующий теперь еврейский календарь введен около 500 года нашей эры, а знаменитый новейший гебраист-астроном и математик (XIX века) Хаим Слонимский целым рядом трудолюбивых изысканий показал в своей книге «Основы Високосности»,2 что творцом современного еврейского календаря был не кто иной, как Хасан га-Даян, из Кордовы, введший его первоначально в Испании в 953 году, откуда он и распространился. Но из этого необходимо следует, что и так называемое «Заключение Талмуда» было не около 500 года нашей эры, а лишь после 953 года.
.
В Библии, по мнению ученейших новейших гебраистов, счет ведется по солнечному году,3 так как в ней нет нигде даже и намека на тринадцатый месяц. В книге «Цари» (4,7) при распределении содержания самого Соломона, пышнейшего из всех царей, продовольствие назначено ему лишь на 12 месяцев, а в 13-й месяц ему пришлось бы со всем своим домом сидеть совершенно голодным.
.
1 יסוד עילים (ИСУД ОЙЛИМ) — основы вечности.
2 יסוד עה־עבור (ИСУД Е-ИБУР} —основы високосности. Есть английский и ненецкий переводы.
3 См. еврейская «Энциклопедия» Гаркави и Каценельсона, слово «Календарь».
«У Соломона было 12 областных правителей, — говорит нам Библия,— в они доставляла продовольствие, и ему, и его дому. Каждый из них должен был давать на один месяц (ХДЩ — месяц времени). Вот их. имена: 1) Сын ясности (Бен-Хур) на горе Аф-Рим (повидимому, июнь, когда Солнце в Близнецах); 2) Сын Прокалывателя (Бен-Декар) в области Рубежа (тропика Рака) у межевой области, в месте стоянки Солнца, на карнизе Дома милости (повидимому, июль, когда Солнце в Раке); 3) Сын Ревнителя (Бен-Хесед) в области Шлюзов Неба, ему принадлежат изгороди и вся изрытая почва (повидимому, август, когда Солнце ко Льве); 4) Сын Отца Щедрости (Бен-Аби-Надаб) во всем Высоком круге; «Взлелеянная», дочь Соломона, была его жена (повидимому, сентябрь, когда Солнце в Деве); 5) Перегиб (В-Ано), сын брата Девы, в посте и славе, на той Стороне склонения (повидимому, октябрь, когда Солнце в Весах); 6) Сын Заграждателя (Бен-Гебер) на спуске Холма Свидетельства: ему принадлежали 60 больших городов со стенами и медными запорами (звездами), (повидимому, ноябрь, когда Солнце в Скорпионе и Змиедержце); 7) Брат Щедрости (Ахи-Надаб), сын Защитника, в месте остановки, повидимому, декабрь, когда Солнце останавливается в Стрельце и поворачивает с зимы на лето; 8) Брат Советника (Ахи-Мэц), в земле Борца, взял в жены другую дочь Соломона Сверкающую (повидимому, январь, когда Солнце в Козероге); 9) Перегпб II (В-Ана), сын Ускорителя, в области Вождя и Владычицы (повидимому, февраль, когда Солнце в Водолее); 10) Судья Божий (Иосафат), сын Цветения, в области Спасительной награды (видимо, март, когда Солнце в Рыбах, символе Христа); 11) Внемлющий (Шимей), сыв божий, в области сына Правды (повидимому, апрель, когда Солнце в Овне); 12) Мужественный (Гебер), сын Борозды (АРЕ), в области Холма Свидетельства, в области Круга, царя года (повидимому, май, когда Солнце в Тельце).
«Один был правитель в каждой области (I Царей, 4;7—19)».
Если бы даже мы и смотрели на этот список, не как на астральную аллегорию, а как на реальный список фуражиров дома Соломона, то все же здесь выходит, что месяцев в году тогда было только двенадцать. Кроме того, библейский год гебраисты считают климатическим еще и по тому, что праздник кущей назначается в Библии на время сбора винограда, который в Палестине бывает осенью. «Совершай его у себя семь дней,— говорит библейский автор, — когда уберешь со своего гумна и с виноградного точила» (Второзаконие 16,13).
.
Тут был конец старого года 4 и начало нового,5 который также принимается Неемпей,6 и Иеремией,7 и составителем книги «Цари».8 Но, кроме него, был, очевидно, и более ранний год, начинающийся с весны, за что говорит и самый порядок перечисления месяцев (с марта). Одно время год считался с 10 числа седьмого месяда (сентября):
.
4 Исход, 23,16: «Наблюдай праздник собирания в конце года, когда уберешь с поля твоего работу».
5 Исход, 34,22.
6 Неемия, 1,1 и 2,1.
7 Иеремия, 46, 25. ,
8 II Царей 22,3.8 и 23,23.
«Затруби трубою в 10-й день седьмого месяца по всей вашей земле, в день очищения, и освятите пятидесятый год, — говорит книга Левит (25,9)».
«В начале года, в десятый день месяца (месяц не упомянут, так как его уже определяет слово «начало года») была на мне рука Громовержца»,—говорится в пророчестве «Иезекиил» (40,1).
В Мишие (Рабби Гаш. 1,а) говорится, что «1-е Нисана (марта) есть начало года для царей, а 1 Тишри для — счета лет».
В последнем, осеннем, счете первый месяц начинался с того полнолуния, когда Солнце было в Деве, а Месяц готовился войти в Овна, а в весеннем счете наоборот: когда Солнце готовилось войти в Овна, а Месяц был в Деве.
.
Седьмой месяц (сентябрь) называется в книге Цари Входом (Солнца в Деву 9), а восьмой (октябрь) назывался Созревателем плодов,10 что дает возможность определить по климату местность.
.
9 Царей, 8,2. От איתון (АЙТУН) — вход.
10 I Царей, 6,38. От בול (БУЛ) — выращивать.
На полнолуния приходятся: праздник пасхи, около весеннего равноденствия при Месяце в Деве и Солнце, входящем в Овна, и праздник кущей при Солнце в Деве и Месяце, подходящем к Овну. Но и простые новолуния считаются в Библии праздниками (Исх., 1, 13; Осия, 2,13).
.
Новейшие гебраисты признают, что в библейский период новолуния определялись только прямым наблюдением, так как во всей Библии нет ни одного намека на предвычисления фаз Луны.
.
В талмудическом периоде прибавились к этим наблюдениям первые расчеты, и только в новейший период стали употреблять исключительно вычисления, т. е. 19-летний цикл.
.
Мы видим, что и здесь все выходит очень поздно при серьезном рассмотрении дела!
.
Таковы общеизвестные в гебраистике исторические факты, и самый важный из них тот, что названия современных еврейских месяцев не еврейские, так как не имеют на еврейском языке никакого смысла.
.
Этот «еврейский» календарь основан на «метоновом цикле», приписываемом «афинянину Метону», введшему его будто бы еще за 433 года до начала нашей эры. Но беда в том, что на греческом языке нет такого имени, а, следовательно, и никакого грека-Метона не могло существовать, потому что в древности все имена и прозвища были национальны не только в Греции, но и во всех других странах. Метон слово еврейское 11 и «метонов цикл» в переводе значит просто: «дарованный цикл», так что даже и среди евреев нам нет нужды искать человека по имени «Подарок», как автора этого цикла, и приходится допустить, что цикл этот найден был впервые тем, кто его и обнародовал. А обнародовал его, — говорят нам, — патриарх «Города святого Примирения» (Иерусалима, т. е. Помпеи или Геркуланума) по прозвищу Прославленный, имя которого и до сих пор провозглашается в христианском богослужении в восклицании: «Аллилуйя!, Аллилуйя! Слава тебе, боже!».
.
В самом деле, что такое зпачит слово аллилуйя? Это лишь греческое произношение еврейского Эллель-Ие, т. е. прославленный Громовержца,12 и все выражение надо перевести так: «Прославленный Громовержца! Прославленный Громовержца! Слава тебе, бог наш!».
.
А в современной еврейской истории этот же Эллель-Ие — прославленный Громовержцем—превратился в Гиллеля (Hillel 13) Великого (333—370), хронологически налегающего на Василия Великого, т. е. на евангельского Христа. О том, что легенда об этом «Аллилуйе Великом» является новым отпрыском легенд о Христе, я буду говорить подробно далее, а теперь отмечу только, что именно он, — как говорят и сами гебраисты,— и опубликовал «дарованный цикл», который таким образом не может быть древнее IV века пашей эры, и в последующие века употреблялся, повидимому, лишь астрономами для определения полнолуний и новолуний, а не как гражданский календарь.
.
11 מתן (МТН) — подарок.
12 הלל־יה (ЭЛЛ-ИЕ) — Эллел-Ие— прославленный Громовержца.
13 По еврейской орфографии הלל (ЕЛЛ), т. е. тоже самое слово ,что и в Аллилу-йа.
Прилагаемую таблицу (таблица XL) для определения начал еврейских месяцев в любом юлианском году я взял из уже поименованной еврейской книги Исаака Израэли «Основа Вечности», лишь приспособив ее, как к основе счета, к 1949 году нашей эры, чтобы все расчеты делать вспять и не путаться при вычислениях между знаками плюс и минус.
.
ТАБЛИЦА XL.
Начала еврейских лунных месяцев по циклу Исаака Израэли, приведенному к основе 1949 года.
.
Основа 1949 год нашей эры.

Табличка эта оказалась годной без всяких поправок только между XIV и XVII веками нашей эры, потому что в каждые три столетия средний год этого «дарованного цикла» опережает юлианский с небольшим на 1 день.14 При вычислениях за этими пределами надо пользоваться поправочной табличкой (табл. В).
.
14 Прецессия еврейского календаря 1° в столетие, а юлианского только 0°63; а в три столетия разница 0°37 Х 3=1°11.
Употребление «вечного календаря» Израэли легко понять.
Пример, Когда начались еврейские месяцы в 5 году вашей эры?
Основа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1949 год.
Исследуемый год . . . . . . . . .          5
Разность . . . . . . . . . . . . . . . . . .  1944
Вычитаем ближайшее циклическое число. . . 1938 из табл. А.
Год цикла Израэли . . . . . . . . .        6-й
По последнему результату берем 6-ю колонку таблицы XL, из которой видим, что в исследуемом 5-м году нашей эры Нисан начался бы 23 марта, Ийар 22 апреля и т. д., если бы средняя величина «дарованного цикла» была равна юлианскому. Но в 5-м году нашей эры разница по табличке В дошла до + 5 дней, которые и надо приложить к числам всей строки. Значит в 5-м году нашей эры Нисан начался 23 + 5 = 28 марта, Ийар 22 + 5 = 27 апреля и т. д. И действительно, 28 марта 5-го года было солнечное затмение в 14 часов 39 минут от гринвичской полуночи. Но в это время — увы! — еще не существовало еврейского календаря, и наше вычисление имеет лишь теоретический интерес.
Понятно, что благодаря неравномерности лунного движения по эллиптической орбите, отступления истинных новолуний от первых чисел еврейского календаря могут достигать даже и двух дней.
.
В предшествовавшем примере, мы переходили от юлианского календаре: к еврейскому по циклу Израэли, теперь посмотрим, как переходить от последнего к солнечному.
.
Этот переход дает нам диаграмма на таблице XLI. На краях ее даны последовательные названия 13 еврейских месяцев, а в средине — топография их на соответствующих созвездиях Зодиака. С левой стороны даны самые поздние окончания по юлианскому календарю, а с правой стороны—их самые ранние начала.
.
ТАБЛИЦА XLI.
Небесная топография еврейских месяцев «Дарованного цикла»
(метонова по-еврейски).

Прецессия еврейского календаря равна 1° в век. Линия АВ показывает, на сколько правые сто-
роны (т. е. начала) еврейских месяцев отодвинулись бы влево к IV веку нашей эры вследствие
этого неполного равенства между звездным и средним метоновым годом.
.
В нижней строке мы видим, например, что Адар II в крайнем случае кончается 31 юлианского марта у самого конца созвездия Рыб, а начинается в самом раннем случае 20 Февраля в последней трети созвездия Водолея.
.
Значит, имея задачу: определить год данного нам зодиакального сочетания планет во время Адара II, мы делаем заключение, что, во-первых, дело происходило между 20 февраля и 31 марта юлианского счета, и, во-вторых, что Солнце было в Рыбах или в конце Водолея.
.
Так, по таблице XLI, найдем небесную топографию и остальных еврейских месяцев по указанным для них сдвижениям.
.
Мы видим, что, начиная снизу, они идут на небе ступенчато вправо, а потом резко сдвигаются влево вставкой Адара II.
.
Этот способ вычисления по еврейскому календарю очень пригодится нам впоследствии при определении времени месопотамских клинописей, помеченных как раз по нему. Все они, как и следовало предположить по средневековому происхождению этого календаря, и дадут нам средние века вместо приписываемой им теперь глубокой древности.

ЧАСТЬ I.
ЗВЕЗДНОЕ НЕБО
ПЕРВЫЕ ЗВЕЗДНЫЕ КАТАЛОГИ И ПЕРВЫЕ ЗВЕЗДНЫЕ КАРТЫ.

Рис. 33. Прикованная красавица Андромеда с амуром под ногами и голубками кругом и спасающий ее крылоногий Персей с отрубленной головой Медузы и с брызгами крови (метеориты персеиды), падающими на соседнюю Рыбу (из старинной Астрономии).
ГЛАВА I.
ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ СТАРИННОЙ НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И АЛЬМАГЕСТ ПТОЛЕМЕЯ.

Рис. 34. Рельеф из слоновой кости в Брит. музее.
.
Одно из самых больших затруднений при изучении умственной эволюции человечества заключается в том, что мы невольно представляем себе условия деятельности своих отдаленных предков по образцу современных условий, а их умственный уровень по уровню окружающих нас людей. Как-то раз мне пришлось сильно смеяться, когда я прочел в одном журнальчике 1918 года, на страничке «изречения знаменитых людей», такую фразу: «Законы молчат, когда пушки грохочут — сказал когда-то Юлий Цезарь»... А потом мне стало и грустно при мысли, что добродушные читатели, для которых этот журнал и издавался, воспримут, конечно, это, как абсолютную истипну.
.
Но не попадаем ли по временам и мы в такое же нелепое положение? Действительно ли и мы, «образованные люди», сейчас же принимаем во внимание все условия мысли, жизни, природы и техники прошлых поколений того или другого народа, читая в какой-нибудь книге о жизни и деятельности его представителей? Если даже близкие в нам поколения отошедшего теперь в прошлое дворянского сословия по произведениям Гоголя рисуются совсем иными, чем по повестям Тургенева или по романам Л. Толстого, а по сатирам Щедрина опять-таки являются в совершенно ином виде (хотя авторы этих произведений принадлежали к описываемым ими поколениям и были, конечно, искренними людьми), то во сколько же раз больше проявляется индивидуальная разница авторов в изображении прошлых поколений, которых они совсем не знали?
.
Ведь это все равно, как если бы вы сказали знаменитому художнику: «Напишите портрет моего дедушки; вы его не знали, но я вам расскажу: у него,—говорят, — были черные волосы и глаза, большой рот, средний нос и обычные уши». Что бы он вам написал? Конечно, собственную фантазию на заданную вами тему, и всякий, знавший вашего деда, увидев этот портрет, сказал бы вам: «Вас обманули; это не ваш дедушка, я его прекрасно помню, это вовсе другой человек, хотя и брюнет и с черными глазами, но он совершенно не похож па вашего деда».
.
Точно также и я, когда вы мне покажете на иконе изображение Христа на кресте или просто в римской тоге, как обыкновенно его пишут по традиции (и притом, с нашей точки зрения, вполне правильно), или Марию с младенцем на руках, я готов воскликнуть, хотя и сам их не видал:
.
«Друзья мои! Вас обманули. Это не они! Это какие-то совсем другие люди, совершенно не похожие на них, даже и волосы-то их были, вероятно, черные, а не каштановые, как тут написано. Эти иконы настолько же похожи на изображаемых ими людей, как и на меня, и на вас самих. Ведь когда они жили, еще не было художников-портретистов или фотографов, и никаких их портретов или снимков того времени нет. Все, что нам теперь выдают за них, это произведения художников Эпохи Возрождения или современных, тоже никогда их не видавших. Это просто их собственная фантазия».
.
Но если даже физический потрет незнакомого вам человека нельзя нарисовать, никогда его не видавши, то во сколько же раз невозможнее дать его моральный облик, очертания которого несравненно разнообразнее, чем физические контуры человеческих лиц, и притом в основе своей неуловимы, иначе как после многолетней совместной жизни с этим человеком? Ведь почти нет на свете никого, которого не хвалила бы одни и не бранили бы другие. Внутренний облик каждого рисуется нам главным образом на фоне его личных отношений к нам самим, и характеризуя кого-нибудь, мы правильно выявляем лишь свои собственные к нему отношения.
.
Вот почему все личные характеристики старинных исторических деятелей, даже и такие простые, как выражения: горд или приветлив; смел или труслив; прямодушен или лукав; жесток или великодушен, — выражают не действительную характеристику данного лица, а лишь каким он представлялся тому, кто о нем впервые написал. А остальные, позднейшие авторы, например, вплоть до знаменитого в XIX веке историка Шлоссера, особенно любившего «меткие» характеристики, только повторили их, даже и не подозревая, что это была совсем не «моральная портретистика», а просто беллетристика, о которой товарищи тех деятелей, засмеявшись, сказали бы: «Ведь то, что вы написали, настолько же похоже на них, как и на вас самих».
.
Все наши попытки восстановить действительный физический и моральный облик деятелей далекого прошлого — только самообольщение, и критически относящийся к себе человек не может придавать им иного значения, как фантазии, в роде, например, изображения на иконах святого духа в виде голубя.
.
Более целесообразной, с научной точки зрения, представляется лишь общая характеристика умственной жизни целой исторической эпохи и ее социального строя, хотя и тут приведенный мною случай совершенно различной портретистики русского дворянского общества XIX века в произведениях Тургенева, Гоголя, Щедрина, Толстого, а также и у других выдающихся писателей «реалистов», в роде Гончарова или Достоевского должен служить нам сильным предостережением, сводя все это не на фотографические изображения, а на апперцепционные представления, и потому особенно большое внимание мы должны здесь обращать на фон тогдашней жизни: на состояние природы данной страны и уровня ее техники. Нет ничего легче, как представлять себе тонкие чувства и деликатное обращение средневековых рыцарей и дам по образцу самых утонченных аристократов XIX века, но когда мы припомним, что тогда не было еще известно способов приготовления мыла, то идея о их необычайной телесной чистоте начинает тускнеть. А когда припомним, что не только дамы, но вдобавок и их благородные рыцари, в латах и шлемах, были почти поголовно безграмотны (да и грамотным читать было нечего, кроме малодоступных для них латинской Библии да рукописных святцев в монастырях), то и умственное развитие рыцарского общества на вершине его расцвета начинает представляться нам никак не выше унтер-офицерского в русской армии при императоре Николае (даже не втором, а первом!) На рукописях далеко не уедешь.
.
Аналогичное этому можно сказать и об ученых средних веков: для того, чтобы быть хорошим ученым, мало иметь к тому страстное желание, но необходимы книги и материальные средства, освобождающие от физического труда. Я уж цитировал во второй книге «Христа» интересное место в поучениях библейского Иисуса, сына Наместника (Сираха), которое вторично приведу здесь, как документальную характеристику взглядов того времени:
.
«Книжное знание приобретается в свободное время досуга. Только тот, кто мало имеет других занятий, может приобрести его. Как может сделаться ученым тот, кто правит плугом, хлещет бичом, погоняет волов, занят их работами и говорит только о телятах? Его сердце занято тем, чтобы проводить борозды, и ум заботится лишь о корме для телок. Точно также и плотник и зодчий, проводящий день, как ночь. Резчик или скульптор заботится прежде всего о том, чтобы разнообразить формы, чтобы его изображение было похоже на оригинал и чтобы кончить дело в совершенстве. Кузнец сидит у наковальни и думает о железных изделиях. Он борется с жаром горна; жар огня изнуряет его тело, его оглушает звук молота, глаза устремлены на модель сосуда, и помыслы — на окончание дела. Горшечник сидит и вертит своими ногами колесо, а рукою дает форму глине, и сердце его устремлено на то, чтобы хорошо окончить сосуд и очистить печь. Все они надеются на свои руки и умудряются в своем доле. Без них не построится город, и не поселятся в нем жители, но они не занимаются составлением моральных аллегорий, не рассуждают о гражданских законах, не сидят на судейском седалище, произнося оправдания или осуждения, а поддерживают житейский быт, и их молитва — только об успехе их художества.
«Только тот, кто имеет время посвящать свою душу размышлениям о законах всевышнего, будет искать мудрости древних (I) мудрецов, упражняться в предсказаниях пророков, исследовать сокровенный смысл изречений, путешествовать по землям чужих народов, чтобы узнать доброе и злое среди людей... Многие будут прославлять его знания, и имя его будет жить в родах родов (Иисус Сирах, 38,24 — 39,12)»
Но если даже человек и освободился от всех материальных забот, накопив в прочном кожаном мешке достаточный запас золота для остальной жизни (ведь банков для вкладов тогда еще не было!), то поднимался вопрос: где же достать книги для чтения и изучения? Ведь книжных магазинов тоже еще нигде не было, папирус для писанья можно было достать вне Египта лишь с огромным трудом в приморских городах; для каждого листа пергамента надо было убить молодого, не позднее 6 недель от рождения, теленка или барана, содрать с него кожу, очистить тщательно от шерсти, обделать для ровности пемзой (которую можно было получить лишь в Южной Италии), натерев кожу предварительно мелом. Все это ставило пергамент и папирус на уровень драгоценных предметов, и такое состояние продолжалось вплоть до изобретения тряпичной бумаги накануне так называемой «Эпохи Возрождения наук и искусств», на самом же деле эпохи их рождения, которое и могло произойти благополучно лишь одетое в эти тряпично-бумажные пеленки.
.
Таким образом изобретение бумаги дало первую возможность первичному развитию наук и литературы, которые могли пышно распространиться в публике лишь со времени изобретения печатного станка для размножения рукописных экземпляров.
.
Только с этого великого момента и начинается реальная история и характеристика данного поколения народов по его несомненным произведениям, и только с этого времени и только на печатных книгах и стали обозначаться год и место напечатания и их реальный автор или псевдоним. На рукописях же это не делалось, потому что написавший или переписавший их и сам хорошо знал, когда он это сделал: ему и в голову не приходило написать тут свой собственный адрес и время или приложить свой портрет!
* * *
Дадим же сначала общую характеристику литературного производства с того момента, когда была изобретена тряпичная бумага, сделавшая доступным материал для писания, но не был еще изобретен печатный станок, который обеспечил бы возможность широкого распространения написанного.
.
Обеспеченный материально любознательный человек в это время не мог еще читать книгу бегло, как мы, получившие эту возможность именно благодаря отчетливым печатным буквам, а потому не мог бегло и думать, а тем более бегло писать. При писании он выводил каждую букву отдельно, как в печати, знаков препинания не ставил, орфографии никто не мог его научить, потому что и мы достигаем этого лишь после продолжительных упражнений. И можно смело сказать, что всякая рукопись, где мало орфографических курьезов, списана уже с какого-нибудь печатного экземпляра, где возможность заменять неправильно поставленные буквы и слова набора другими ранее печатания книги ничем не ограничена. Ведь набор книги тщательно поправляется по нескольку раз, не раз просматривается заново и автором и корректорами, прежде чем печатный станок начнет снимать с него копии для распространения, а в рукописи этого делать нельзя, не портя ее.
.
Только с этого момента и появилась возможность однообразной орфографии, а до того времени каждый мог писать лишь по собственному слуху, то соединяя предлог со словом, то разъединяя одно слово на два и чаще всего совсем не делая никаких промежутков между словами всей фразы, что опять затрудняло беглое чтение рукописей.
.
Понятно, что в этот первый период письменности, после изобретения тряпичной бумаги и до появления печатного стайка, ученый копировал книги своих предшественников исключительно для своего пользования и потому при переписке исправлял неясные места своего предшественника, выбрасывал то, что считал у него неправильным и более всего пополнял копию тут и там своими собственными сведениями и размышлениями, так что с каждой новой перепиской первоначальный текст не закрепленных церковью произведений приспособлялся к идеям нового времени и разрастался в своем объеме. Происходил процесс коллективного творчества, при котором естественно за сочинением оставалось имя первоначального автора. Нечто подобное происходит и теперь с современными учебниками, в которые постоянно вносятся новые открытия, сделанные наукой, тогда как основная часть остается прежней.
.
Возьмем, например, любой современный курс элементарной геометрии. На заглавном его листе стоит какой-нибудь современный автор, но он нередко не прибавил сюда ничего, а только несколько изменил порядок расположения теорем, заменил буквенные обозначения на чертежах другими да перефразировал введение, т-е. сделал то же самое, что делают ученики, которым предлагают передать какой-нибудь рассказ своими словами. И невольно кажется странным, почему на всех наших учебниках автор ставит только свое имя, не говоря, что учебник составлен им по таким-то и таким-то первоисточникам?
.
Все они, — собственно говоря, — полуплагиаторы.
.
А в только-что описанный мною пред-печатный период ученый, переписывая с дополнениями книгу для себя, писал на ней совершенно справедливо то имя, которым она была помечена до него. «Геометрия Евклида»,— отмечал он,— умолчав о том, что сам к ней прибавил две-три теоремы от себя и лучше обосновал ту или другую из старых. Так он давал повод и последующему копиисту своей рукописи добавить две-три теоремы, сохранив за учебником прежнее имя. И вот, с течением веков небольшой десяток теорем, который мог действительно быть собранным человеком этого имени (имя Евклид значит: хорошо одетый), превращался в большую и хорошо развитую во всех своих .деталях книгу. А последующий ученый, упустивший из виду этот вековой процесс улучшения, начинал приписывать все такое коллективное творчество одному древнему гиганту геометрической науки и вместе с тем определять ложно высокий уровень познания в очень древние времена. На деле же вся книга представляла сумму познании целого исторического периода, до тех пор, когда печатный станок впервые повсюду распространил ее и указал время и место ее первого издания.
* * *
Рассмотрим теперь условия научной работы и при наступившей вслед за этим печатной эпохе.
.
Перед нею автор, если он даже и диктовал свое произведение сразу десятку или двум десяткам переписчиков, получал лишь несколько копий, которые мог раздать своим знакомым или распродать через них. Книжного рынка не было, а следовательно и литературного заработка. Жить этим было нельзя, приходилось бескорыстно употреблять для науки и литературы лишь свободное от других занятий время. Только врач, астролог, да священник-монах могли читать и писать по своей специальности, но они были изолированы и не знали, что делается в области их науки далеко от их родного города. Чтобы познакомиться с литературой хотя бы частично, приходилось ехать в один из научных центров, в Рим или Константинополь, где были значительные по тому времени библиотеки (меньше самых малых современных), с бóльшей затратой средств и времени, чем съездить теперь из Европы в Австралию. А потому понятно, что всякий ученый, случайно прослышавший, что у кого-нибудь есть рукопись неведомой ему научной книги, спешил познакомиться с ним и копировал ее для себя, вставляя в список и собственные сведения.
.
Печатный станок сразу переменил дело: он создал книжные рынки, хотя и изолированные друг от друга вследствие трудности отдаленных сообщений и без быстрой огласки выхода в свет книг вследствие отсутствия газет, первая из которых стала выходить в Антверпене только в 1605 году.
.
Но и здесь для авторов явилось большое затруднение.
.
Первыми отпечатанными произведениями были, как известно, несколько папских индульгенций для продажи грешникам, латинская Библия и латинская грамматика Элия Доната (т. е. Ильи Дарованного), апокрифированная автору IV века.
.
С этого момента закрепился их текст от дальнейших вставок и изменений по произволу частных копиистов. Книга эти, как очень нужные, разошлись, вероятно, не без выгоды для издателей — Генсфлейша и Фуста, — между 1456 и 1468 годами, и потому среди богатых и грамотных коммерсантов нашлись и подражатели им. Но никто из них, конечно, не надеялся получить больших выгод от напечатания ученых произведений своих собственных знакомых, для которых в их городе нашлось бы лишь несколько покупателей, а в других городах ни одного, так как лиц, выпускавших лишь первое свое произведение, никто не знал, а книга все же была тогда слишком дорога, чтобы грамотеи рисковали покупкой неизвестно чьего произведения.
.
Произошло сторицею то же самое, что порой происходит и теперь с начинающими писателями и особенно с учеными. Издатели отказывались печатать произведения еще не прославившегося автора, а прославиться он мог только после отпечатания своих произведений. Начинающие авторы с трудом разрешают теперь эту дилемму, предварительно знакомя с собою читателя через статейки в журналах и газетах или предпосылая своей книге напутственное предисловие какой-либо знаменитости. В первые же два столетия после изобретения книгопечатания и этого не могло быть. Оставались только два способа, яркие следы которых мы и видим в произведениях XV—XVII веков.
.
Когда, будучи еще гимназистом, я читал научные произведения, на первых страницах которых были пышные посвящения высокопоставленным людям, вроде выведенных красивыми буквами на «Чудесах неба» Литрова или на «Кометографии» Любинецкого, я возмущался и говорил в душе своей: «Что за льстивость? Почему бы не посвятить книгу более близким людям, например, хотя бы сторожу своей обсерватории, который все же помогал ему, а этот, ведь, ничего не сделал для науки?» И только потом, когда я понял тернистый путь старинного научного автора, по огромным трудностям, которые приходится преодолевать и моим собственным коллегам для напечатания своих первых произведений (если они не профессора, книги которых, по мнению издателей, обязательно раскупят студенты перед зачетами), — я увидел, что во имя самой науки для старинных авторов не было другого выхода. Ведь сторож их обсерватории или лаборатории и без того уже получил от них материальную оплату своего труда, а лицо, которому была посвящена книга, и был в действительности ее истинным и притом бескорыстным в материальном отношении издателем. Заинтересованный произведением и не без честолюбивого желания соединить с ним свое имя, этот граф или князь и давал на нее автору материальные средства для издания или гарантировал издателю безубыточность.
.
Но кроме такого пути, провести в печать свою книгу был еще и другой: выдать свое собственное произведение за оставшуюся от предков рукопись какой-нибудь древней, хотя бы и чисто легендарной знаменитости. Если издатель даже и подозревал апокриф, он охотно соглашался печатать книгу, рассчитывая, что при этом условии она обязательно разойдется, и, может быть, даже сам советовал автору употребить такой прием. Последнему ничего не оставалось, как или оставить плоды своих многолетних дум и бессонных ночей на вечное забвение после смерти, или поведать их миру от имени другого человека, без всякой надежды присоединить к нему и свое имя, иначе как в качестве нашедшего это произведение или его переводчика, или, наконец, обновителя арахронических мест, как мне кажется, сделал это Георгий Трапезундский при сдаче в печать Альмагеста псевдо-Птолемея.
.
С этой книгой у меня вышел очень смешной инцидент. Желая проверить время ее возникновения по прецессии приводимых там 1022 звезд и сильно торопясь по причине других срочных дел, я взял из Государственной Публичной Библиотеки в Ленинграде первое издание этой книги, носившее следующее название:

Я тотчас принялся за сравнение указанных в ней долгот с их современным состоянием, перечисляя для этого на долготы в широты прямые восхождения и склонения звезд из «Astronomischer Jahrbuch» 1925 года. При первом же вычислении Регула я был страшно поражен: получилось его положение не во II веке нашей эры, а в XVI, как раз при отпечатании исследуемой мною книги. Я взял Колос Девы и, одну за другой, еще три крупные звезды и снова получил то же самое: долготы у «Птолемея» даны для XVI века!.. «Но как же, — пришло мне в голову, — Боде (которого тогда я еще не читал в подлиннике) и ряд других астрономов, вроде аббата Монтиньо, получили: для этой книги второй век?».
.
Время было позднее, я лег спать, но волнение было такое, что на следующее утро я с первым же поездом поехал в Пулковскую обсерваторию, чтобы проверить такие поразительные для меня результаты по тамошним первым изданиям Альмагеста.
.
Поспешив в библиотеку вместе с моим другом, тамошним астрономом Г. А. Тиховым, я достал с полки первое греческое издание этой книги и с изумлением увидел, что в нем все долготы убавлены на 20° (±10') сравнительно с моей латинской книгой, а следовательно и время составления каталога отодвинуто в глубь веков на полторы тысячи лет, если считать там долготы от весеннего равноденствия...
.
Что бы это значило? Я пересмотрел снова заголовки и тотчас заметил в них разницу:
.
В греческом издании 1538 года, вышедшем через год после моего латинского (1537 г.), стояло:

Недоумение мое рассеялось: Боде вычислял по греческому изданию 1538 года, а я по предшествовавшему латинскому 1537 года, но взамен этого появился вопрос: как странно, что от предполагаемого времени Птолемея до времени греческого издания его книги прецессия прошла не 15, 16, 17, 18 и т. д. градусов, а круглым числом 20° и притом почти всегда с той же самой вариацией: плюс или минус 10 дуговых минут (табл. XLV, последняя колонка)? Не естественнее ли допустить, что все эти широты и долготы определил графическим способом сам Георгий Трапезундский из прямых, восхождений звезд, которые его ближайшие предшественники легко могли установить посредством больших наземных звездных часов вроде солнечных, и из полярных расстояний, отсчитываемых большими, меридионально установленными стенными кругами? Такими способами легко было отметить, при значительном уже тогда уровне материальной техники, и меньшие дуги, чем 1/6 доля градуса. Ведь так именно и делаются с древнейших времен все основные определения, потому что широты и долготы не могут быть точно отмечаемы непосредственно на небе. Теперь мы их вычисляем, когда нужно, из тех же прямых восхождений и склонений небесных светил по формулам сферической тригонометрии. А Георгий Трапезундский в XVI веке (не говоря уже о «Птолемее II века!») мог только приблизительно переводить одни координаты в другие чисто графическим способом на больших шарах, уже предварительно размеченных как на полярные координаты, в которых наблюдались в действительности звезды, так и на эклиптикальные. Понятно, что апокрифистам было лучше их употреблять вследствие того, что они считались тогда неизменными по широтам и совершенно произвольными по долготам, и по ним нельзя сразу же увидеть время составления каталога.
.
ТАБЛИЦА XLV.
Образчик долготных разниц звезд в греческом издании Птолемея 1538 года и в латинском 1531 года.
Созвездие Рака.

Иначе трудно объяснить, зачем автор — кто бы он ни был! — переводил свои точные первоначальные координаты в новые, хуже определимые и притом ни на что негодные для звезд. Ведь только для вычисления движений планет употребляются эклиптикальные координаты, да и они вслед затем переводятся обратно в прямые восхождения и склонения для удобства наблюдений и дальнейших топографических определений. Для самосветящихся же звезд, к каким принадлежат все, не имеющие собственного движения вокруг Солнца, эклиптикальные координаты более чем излишни: они прямо портят все дело, уменьшая точность первичных определений и не допуская возможности, при нужде, проверить положение звезды и даже узнать его, иначе как перечислив обратно ее место на полярную сеть координат.
.
Возвратившись домой с этими недоуменными вопросами в со старинными изданиями Альмагеста, взятыми из Пулковской обсерватории, я вспомнил об одной замечательной линии на звездном небе, по которой я привык определять но ночам положение полюса эклиптики: я глазомерно соединял нашу Полярную звезду с Гаммой Дракона (около Веги) и отмечал на ней искомый полюс эклиптики на расстоянии Дзеты Дракона, находящейся немного сбоку от этой линии.
.
«Какой долготе соответствует эта линия по греческому изданию каталога Птолемея, в котором долготы убавлены на 20° сравнительно с теми, которые были при жизни Георгия Трапезупдского и даны в предшествовавшем латинском издании?» — подумал я.

Взглянув на приложенные у Боде карты (рис. 25 и 26), я увидел, что эта самая линия, можно сказать, математически лежит у него на начале знака Близнецов, в котором бывает летнее солнцестояние, и на начале знака Стрельца, с другого конца, в котором бывает зимнее солнцестояние, чем определяются у него начала и всех остальных знаков Зодиака при их тридцатиградусных длинах.
.
Случайное ли это совпадение?— По теории вероятностей—нет!
.
Значит, начала знаков Зодиака в Альмагесте детерминированы не тем, что в момент его составления весеннее равноденствие было в тот день, когда Солнце проходило под звездочкой Пи в созвездии Рыб (что было в 63 году нашей эры, за 70 лет до предполагаемого времени составления Альмагеста (135 год), а просто наличностью этой замечательной линии, единственной, которая хорошо указывает полюс эклиптики, при чем полюс неба должен был находиться во время составления каталога уже ближе к нашей полярной звезде, чем к какой-либо другой, как и было при жизни Георгия Трапезундского.
.
Определять по такой координатной сети время составления каталога Птолемея нет никаких оснований.
.
После этого мне тотчас же бросились в глаза а некоторые другие детали, показывающие метод, каким автор Альмагеста переводил первоначально полученные им прямые восхождения и полярные расстояния звезд в свои эклиптикальные долготы и широты.
.
При исследовании Птолемеева звездного каталога И. Е. Боде 1 отметил, как и ранее Тихо-Браге, уточнивший этот самый каталог, что при сравнении широт, даваемых в Альмагесте для некоторых звезд, принадлежащих к Близнецам и к Козерогу, с современными широтами, видно, что эклиптика в Близнецах опущена к югу в Альмагесте около полуградуса, а в Стрельце и в Козероге на столько же приподнята «верх к северу (табл. XLVI).
.
1 J. E. Bode: «Claudius Ptolemaeus Beobachtung und Beschreibung der Gestirne». 1795, S. 238/
ТАБЛИЦА XLVI.
Избыток широт, даваемых в Альмагесте для звезд Близнецов,
и недочеты для звезд Козерога.

Приводя это о связь с вековыми колебаниями плоскости эклиптики, Боде справедливо указал, что отклонение эклиптики в Альмагесте почти в полтора раза больше теоретической величины, даваемой точными измерениями, и выразил недоумение, чему приписать такую систематическую разницу.
.
Но не творил ли и он старинных астрономов и их инструменты по образу и подобию своих собственных?
.
Не проще ли допустить, что автор Альмагеста, — хотя бы и был он сам Георгий Трапезундский, — переводя свои полярные координаты в эклиптикальные, отметил на своем глобусе полюс эклиптики в точности на 23° от земно-небесного полюса, вместо 23½°, как это было в то время? Тогда сразу все и объясняется...
.
А если такая отметка в полных градусах кому-нибудь покажется слишком элементарной для XVI века, то остается после этого лишь одно приемлемое объяснение: автору Альмагеста было уже известно из сравнения современных ему измерений высоты Солнца при солнцестояниях с измерениями прежних веков, постепенное уменьшение наклонения эклиптики к земному экватору за наш исторический период; но он считал его за 2 дуговые минуты в столетие (табл. XLVI, последняя колонка), тогда как за это время оно было лишь в 3/4 Дуговой минуты, т. е. в 2½ раза менее, и просчитался, желая апокрифировать эклиптику к началу нашей эры, т. е. за 1500 лет до себя.
.
Но такое предположение уже прямо показало бы, что Альмагест писан около 1500 года нашей эры.
.
Все это объясняет и то обстоятельство, что звездный каталог Птолемея, как и большинство произведений, приписываемое древним греческим ученым, вышел сначала на латинском языке с анахронизмами, а потом уже на греческом с исправлением анахронизмов. Латинский псевдо-перевод и был в таком случае оригиналом, а греческий псевдо-оригииал — переводом с латинского текста.
.
Таковы были мои первые недоумения по поводу Альмагеста, которые в связи с общими теоретическими выводами относительно эволюционной непрерывности человеческой культуры заставили меня скептически отнестись к древности окончательного завершения этой книги ранее ее издания Георгием Трапезундским, как пролога к великому открытию Коперника и к точному каталогу звезд Тихо-Браге.
.
Но о Птолемее у меня будет сделано особое исследование далее, а теперь я возвращусь к своему предмету.
.
В первых книгах «Христа» я уже не раз показывал, что 12 созвездий Зодиака явно соответствуют 12 месяцам юлианского года и что в старинных календарях под каждым месяцем: даже обязательно приводился его «знак»:
.
Март — Овен Сентябрь — Весы
Апрель — Телец Октябрь — Скорпион
Май — Близнецы Ноябрь — Стрелец
Июнь — Рак Декабрь — Козерог
Июль — Лев Январь — Водолей
Август — Дева Февраль — Рыбы
И я объяснял уже, что это сопоставление еще не обозначает, что месяц март начинался первично как раз в тот день, когда Солнце вступало в первый градус созвездия Овна, что апрель начинался как раз, когда оно входило в первый градус Тельца... Такие-события невидимы даже и в телескопы, и определяются современными астрономами посредством сложных вычислений, недоступных древним, довольствовавшимся визуальными отметками.
.
Как и описано в Библии, первый месяц март начинался, когда Овен ложился, как жертва всесожжения, на пылающий огонь вечерней зари, откуда и произошел пасхальный ритуал мессианцев. Благодаря этому созвездная символистика месяцев сдвигалась на полный знак Зодиака, сравнительно с нашей, отмечающей невидимые соединения Солнца и созвездий, так что март-Овен древних — соответствовал прохождению Солнца через Рыб, в апреле-Тельце Солнце шло по Овну и так далее, всегда на одно созвездие менее, чем то, которое приносилось в жертву всесожжения. А это значит, что и сама календарно-астрономическая символистика есть дело средних веков.
.
Но ведь юлианские месяцы почти равны: они имеют 30 — 31 день и только один февраль покороче: 28 — 29 дней, что, впрочем, значительно уравновешивается внеочередным 31 днем января. Во всяком случае, протяжения климатических месяцев по эклиптике налегают на ее двенадцать «знаков Зодиака» с точностью почти до 1% а потому и «двенадцать созвездий Зодиака», одноименные с этими «знаками Зодиака», и первоначально тожественные с ними, должны бы занимать на эклиптике почти ровно по 30° долготы. А между тем, как я уже говорил выше, на современных картах они не равномерны: Рыбы содержат 40°, Дева — 41°, а на Водолея отпущено по эклиптике только 14°, причем остальная его часть, где находится Урна, опущена под Рыб, вследствие чего и получился недостаток Водолея по длине, а Дева получила избыток около 10°, потому что отняла этот участок от Весов, сократившихся на такую же величину.
.
Это особенно видно на приложенной здесь диаграмме (рис. 37), где затушованы все избытки и недочеты современных двенадцати созвездий Зодиака над 30-градусными промежутками, соответствующими каждому созвездию. Все они нейтрализуют друг друга. Недочет А созвездия Водолея (внизу) покрывается избытком А1 соседнего с ним созвездия Рыб (вверху), недочет Е1 Весов покрывается избытком Е Девы, да и остальные меньшие недочеты покрываются соответствующими избытками соседних созвездие, как видно при первом взгляде на правую и левую половину моей диаграммы.

Рис. №7. Дюреровы искажения равных зодиакальных созвездных месяцев.
Дюреров избыток Рыб А наложите на недочет Водолея А. Дюреров избыток Е Девы на недочет Е1 Весов, и так далее. Тогда длины всех созвездий уравняются и лягут между двумя звездными линиями этой диаграммы.  Регул укажет начало Льва—августа, а альфа Овна начало Овна—апреля
.
Является вопрос: кто же и когда сделал эти искажения первоначальных 30-градуспых созвездий Зодиака, которые явно и служили когда-то звездными месяцами?
.
Ответ я уже давал и ранее по другим поводам.

ГЛАВА II.
„ВЕЛИКОЕ ТВОРЕНИЕ СОСТЯЗАВШЕГОСЯ С БОГОМ“1
1 Альмагест значит Великое Творение, а Птолемей значит: Состязавшийся с богом ( פתל־עמ־יה —ПТЛ-ЭМ-ИЕ).
Когда астроном приступает к чтению «Альмагеста Птолемея» им невольно овладевает такое же чувство благоговения, какое охватывает верующего христианина при виде Евангелия, еврея — при виде Библии, или магометанина—при виде Корана. С таким же чувством относился к этой книге и я, и отношусь так до сих пор, хотя целый ряд причин и заставляет меня приписать окончательное создание этого, поистине «великого творения», не одному «Состязавшемуся с богом», по и целому ряду средневековых астрономов. А истинным завершителем этой книги я считаю Георгия Трапезундского, переселившегося с острова Крита в Европу и издавшего эту книгу сначала в Венеции в 1527 году под видом своего перевода с рукописи, будто бы привезенной из Греции кардиналом Бессарионом после осады Константинополя крестоносцами (1204г.). Затем в августе 1537 года в Кельне вышло латинское издание звездного каталога «Птолемея» от имени того же Георгия Транезундского как переводчика, названное первым изданием (nunc primum, edita interprete Georgio Trapezuntio.) 2 Потом в 1538 году была отпечатана, наконец, в Базеле и греческая рукопись Георгиева перевода, бережно хранящаяся теперь в Нюренбергской библиотеке.3 Вслед за нею в Базеле же в 1541 году вышло и второе издание псевдоперевода Георгия Трапезундского.4 Рассмотрим же еще раз эти старинные, книги не только с одним религиозным благоговением, какого они действительно заслуживают, а совершенно так же, как астроном наблюдает само звездное небо, восторг перед величием которого не мешает ему отбросить прежние внушения об его кристаллической сферичности.
.
2 Полное название этой книги приведено мною выше, на стр. 178.
3 Полное название этой книги приведено на стр. 179.
4 Я оставляю без разбора латинский перевод будто бы сделанный в 1230 году по приказанию Фридриха II (1194—1250), о котором существует предание, как о переводе с арабского перевода, произведенного будто бы в 827 году (а по Монтиньо в XI веке) по приказанию халифа Аль-Мамона с греческой рукописи «Великого Творения». Я не мог нигде его достать. Но уже сама «точность» этих сообщений и даты наводит на мысль об его апокрифичности, да и у имевших возможность его исследовать он не пользовался уважением. «Из сравнения латинского текста с арабским,—говорит И. Е. Боде в своей книге о Птолемее (стр. 6), — было замечено, что он неправилен».
Qui n'a pas vu qu'un monument ne l'a pas vu, — говорят французы, и мы можем в данном случае вариировать эту поговорку в такую: «кто видел только одно издание «Альмагеста Птолемея», тот не видел его», потому что для правильной оценки всякого произведения мысли и искусства надо видеть и другое произведения в том же роде, с которыми его можно было бы сравнить. Но, к счастью,—как я уже говорил,— в наших книгохранилищах имеется достаточное количество самых первых изданий Альмагеста, и мы можем ими воспользоваться.5
.
В Ленинграде, в Государственной Публичной Библиотеке есть латинское издание каталога звезд Птолемея 1537 года, особенно ценное тем, что оно предшествует первому греческому изданию этой книги, вышедшему через год в 1538 году. 6 Оно там под шифрой ; и там же имеются еще: Clavdii Ptolemaei inerrantium stellarum Apparitiones, et significationum collectio. Federico Bonaventura interprete. Urbini 1592. Под шифрой .
.
5 В книгохранилище Пулковской обсерватории имеются между прочим:
1) Claudii Ptolemaei Phelusiensis Alexandrini. Anno Salutis 1528.
2) Almagestu Cl. Ptolemaei  Phelusiensis Alexandrini. Anno Virginei Partus 1515, под редакцией Лихтенштадта.
3) Греческий текст VII книги (каталог звезд), с параллельным французским переводом аббата Монтиньо: Etat des étoiles fixes au seconde siècle, par Caude Ptolemée, comparé à la position des mêmes étoiles en 1786. Par M. l'Abbé Montignot. Strasbourg. Libraire académique. 1787.
4) Немецкий перевод 1787 г. той же книги, сделанный Боде под названием: Clauius Ptolemaus, Astronom zu Alexandrien im zweyten Jahrhandert. Beobachtung und Beschreibung der Gestirne und der Bewegung. Vergleichungen der neuern Beobachtungen von J. E. Bode. Berlin und Stettin. 1795. С приложением исторического очерка и с примечаниями.
6 Я привожу здесь его полное название по-русски:

Я уже говорил о бывшем у меня недоразумении по поводу звездных долгот этой книги, когда я специально ездил в Пулковскую обсерваторию для справок, а теперь расскажу в о звездных широтах, так как оне не менее поучительны.
.
Получив для исследования латинское издание 1537 года и греческое 1538, я прежде всего увидел, что все широты латинского издания были в греческом систематически увеличены на 25 дуговых минут, или исправлены на более точные. Из одного этого было ясно, что автор греческого издания 1538 года уже пользовался латинской книгой Георгия Трапезундского и делал в ней систематические усовершенствования.
.
Взгляните только на выписанные мною из обеих книг зодиакальные звезды (табл. XLVIII). Систематическая прибавка 25' в греческом издании сама бросается в глаза и притом эта поправка круговая, т. е. вся эклиптика целиком передвигается к югу, почти на диаметр Солнца. А это может быть объяснено скорее всего тем, что редактором греческого издания была принята во внимание рефракция солнечного света, благодаря которой эклиптика кажется выше, чем она есть на самом деле, но он не смог рассчитать преломление лучей дифференциально на звездный свет. Во всяком случае ясно, что автор греческого текста пользовался латинским, потому что, вычтя эту систематическую прибавку, мы в точности получаем латинские числа предшествовавшего года со всеми их мелкими ошибками. Значит не латинское издание было переводом с греческого, а наоборот.
.
ТАБЛИЦА XLVIII.
Широты зодиакальных звезд.

Но еще более убеждают в этом некоторые отступления от указанной мною систематической поправки. Вот, например, во второй строке таблицы, XLVIII в последней колонке, вместо обычного +25° для Альдебарана стоит неожиданно —1°5'. Почему? Это ясно из предыдущих колонок. Действительная широта этой звезды по Боде была бы +5°29', а автор латинского издания 1537 года считал ее в + 6°15, т. е. почти на градус более. Сделав в 1538 году новые определения, он нашел для нее 5°10', очень близко к действительности (5°29') и, убедившись в ее правильности, ввел в греческом издании. И так он поступал везде. Подобными улучшениями пестрит весь греческий текст 1538 года, сравнительно с латинским 1537.
.
Просмотрим, например, хотя бы звезды Дракона, приведенные у него между 80° и 90° эклиптической долготы. У всех тех, которые автор греческого издания не исследовал заново, присутствует та же самая систематическая поправка в 25 дуговых минут, почти всегда приближающая их к более точной величине (табл. XLIX).
.
А у двух (Дельты и Сигмы Дракона № 11 и 14) мы видим опять исправленные числа латинского издания.
.
Проверив аналогично звезды Малой Медведицы, как околополярной, мы опять находим ту же самую систематическую поправку (табл. 1L). Изменения в ее величине сделаны только для Дзеты и Эты, а при общем сопоставлении мы видим, что систематическая поправка греческого текста 25' и здесь большею частью приближает латинские широты звезд к действительным.
Это мы находим и во всех других таблицах.
.
ТАБЛИЦА XLIX.
Широты звезд из третьего созвездия Альмагеста—Дракона.
(Draconis Constellato tertia. )
Звезды между 80°—90° широты.

Чтобы окончательно убедиться, что дело тут идет но о перемене наклонения плоскости эклиптики к Лапласовой «плоскости равновесия солнечной системы», которое за несколько сот лет могло бы увеличить долготы только со стороны Близнецов и настолько же уменьшить их со стороны Стрельца, я взял самые крупные звезды тут и там: Капеллу, Сириуса, Альфу Персея, Плеяды — с одной стороны, и Вегу, Денеба, Атаира и АльФу Змиедержца — с другой. И здесь оказывается та же самая систематическая прибавка к предшествовавшему латинскому тексту 25' северной широты и притом тоже почти всегда приближающая их к реальным широтам XVI века. И здесь обнаружились совершенно ясно исправления неточных латинских широт Сириуса и Атаира. Свести дело на опечатки здесь невозможно: греческий текст при исключении из него систематической поправки +25' повторяет все мелкие неточности латинского предшествовавшего текста.
.
Сомневаться более нельзя: в греческом издании 1538 года повсюду сделаны и систематические, и частные поправки звездных широт предшествовавшего латинского издания. То, что названо переводом, оказывается первоначальным подлинником, а то, что считается подлинником, есть исправленный греческий перевод с латинского.
.
В этом же убеждает нас и целый ряд других особенностей и сопоставлений обоих изданий.
.
Вот несколько из самых существенных.
.
1) Каталогирование звезд автор начинает, как и современные астрономы, с Малой Медведицы, и как раз с нашей современной Полярной звезды, а не с Дракона, в котором находится полюс эклиптики и в координатах которого он, однако, считает. После Малой Медведицы он каталогирует Большую Медведицу, а затем уже Дракона, занимающего третье место по полярным расстояниям. Потом, как и следовало ожидать, он переходит к Цефею, Волопасу, Северному Венцу, Геркулесу, Лире, Лебедю, Кассиопее, Персею и, перечислив созвездия северного полушария, отмечает под ряд двенадцать зодиакальных, начиная с Овна, после чего каталогирует звезды видимых в Европе северных областей южного полушария. А оканчивает он,—можете себе представить! — Ахернаром в Эридане, которого никак нельзя было наблюдать в Александрии во II веке, потому что он в наивысшем своем положении находился там тогда, благодаря прецессии, на 10° под горизонтом, около самого тогдашнего южного полярного круга неба и был видим в то время только за Ассуаном и Элефантиной, за 600 километров южнее той Александрии, где,—говорят нам,— наблюдал «Состязавшийся с богом». Ведь только в те времена, когда Георгий Трапезундский издавал «Великое Творение», Ахернар, имя которого и значит «Новый Светоч»,7 — мог быть впервые наблюдаем благодаря рефракции на Каирском горизонте и на Канарских островах, откуда и могли занести о нем сведения в Европу мореплаватели. Но интереснее всего то, что эта звезда, невидимая в Южной Европе, и отмечена в каталоге неправильно. По широте она вместо —59°22', стоит на —53°30' в греческом и —53°55' в латинском тексте, т. е. около 6° севернее, чем вычислил Боде, а по долготе вместо 18°10' Рыб дано для нее 7°40' Овна, т. е. на 19°30' более, и как-раз по координатам того времени, когда Георгий Трапезундский приготовлял к печати свое издание Птолемея. Да и граница описываемых созвездий до неведомых звезд южного полушария более соответствует Помпейскому и Геркуланумскому, чем Александрийскому горизонту (рис. 40 стр. 204).
.
7 И тут в греческом издании исправлена ошибка предшествовавшего латинского издания 1537 г., где для Эридана дана долгота 20°0' Овна.
Весь порядок перечисления созвездий в Альмагесте показывает, что автор его определял сначала положения звезд в полярных координатах, как и современные астрономы, отмечая угловые расстояния от северного полюса к югу и определял прямые восхождения с помощью звездных, часов. Взяв какую-либо звезду (прежде всего, вероятно, Регула, как находящегося на эклиптике, а затем и другие удобные) взамен Солнца, он, вероятно, отмечал прохождения через свой меридиан всех остальных звезд, отмечая их звездное время посредством большого наземного циферблата с гномоном в центре, в роде тех, какие делаются и теперь для солнечных часов. Иначе совершенно нельзя себе представить, как установил он долготы около-полярных звезд, где меридиональные расстояния до чрезвычайности, суживаются, и их проекции на эклиптику или на экватор, или даже, как говорят, — на Луну во время затмения, невозможно определять непосредственно даже самыми точными угломерами.
.
Но зачем же в таком случае он не оставил прямо свои непосредственные экваториальные величины, как делают во всех современных звездных каталогах для точности и удобства употребления, а переводил их, кропотливым графическим путем, в эклиптикальные ширóты и долгóты, удобные только для вычисления положений планет, движущихся вдоль эклиптики, а никак не для его «неподвижных звезд»? Ведь благодаря этому он тут делал неизбежно вторичную ошибку и уменьшал ценность своего каталога, так как для сравнения прежних наблюдений с новыми, приходится их опять кропотливо переводить в полярные и звездно-часовые координаты, как это с горечью испытал я сам, при своих работах над «Каталогом Птолемея», тратя неделю на то, что без этого можно было бы сделать в один вечер.
.
Вся огромная работа автора для переведения графиками каталога «неподвижных звезд» из первоначальных экваториальных координат в эклиптикальные (кроме разве зодиакальных звезд в специальном приспособлении к планетам на особой ленте) является такой грандиозно-ненужной и явно вредной для астрономической точности, что невольно хочется искать для нее какую-то постороннюю причину, и этой причиной могли быть только две: или тщеславное желание сделать свой каталог вечным (чего все-таки не получилось из-за долгот), или предумышленное стремление затушевать время его составления, потому что эклиптикальные широты до Ньютона и Лапласа считались навеки неизменными, тогда как склонения в каждое столетие менялась, благодаря междузвездному движению полюса небесного вращения вокруг созвездия Дракона, и по ним легко было определить век составления каталога.
.
Долготы же, начало которых совершенно условно, можно было считать и не от точки пересечения эклиптики экватором, как делаем мы в целях высшей точности астрономических вычислений. Их можно было начинать от любой крупной звезды на эклиптике.
.
И вот, рассматривая «каталог Птолемея» с этой точки зрения, мы сразу видим в нем явное несоответствие: чтобы сделать его вечным, надо было бы поставить в нем первым созвездие Дракона, а автор начинает с Малой Медведицы, которая лишь временно стоит теперь у полюса вращения неба и, кроме того, он делает тут еще больший анахронизм: начинает счет с современной Полярной звезды, тогда как во втором веке всего ближе к полюсу была противоположная звезда той же Малой Медведицы, называемая теперь Бетой. Взглянув на рисунок (рис. 36, между стр. 184 и 185), представляющий положение около-полярных звезд II века нашей эры, мы видим, что ближе всех к северному полюсу находилась тогда Бета (β) Малой Медведицы, помеченная сверх того, в греческом каталоге звездой 2-й величины, тогда как наша Полярная обозначена звездой 3-й величины.
.
Кому во втором и даже в третьем веке пришло бы в голову при описании неба от северного полюса к югу начать счет с наиболее отдаленной от него звезды в северном созвездии и притом начать счет не со середины туловища Медведицы, где была тогда ближайшая к полюсу звезда, а с хвоста, где находилась самая отдаленная? Уже одним этим автор выдает время составления своего каталога — не ранее XV века.
.
Действительно, простое перечисление эклиптикальных координат на экваториальные показывает, что во II веке расстояние Беты (β) Малой Медведицы от полюса было 8°2',8 тогда как современная Полярная (α Малой Медведицы) была еще удалена на 12°1' от него.9 Зачем же было начинать счет не с туловища, а с хвоста? Психологически это немыслимо во II веке, а в XVI, когда были «открыты» и напечатаны «рукописи Птолемея», современная Полярная была уже звездой, самой близкой к полюсу неба, отстоя от него менее чем на 4°. Ближе ее не было ни одной.
.
8 Прямое восхождение 235°33' и сев. склонение 81° 8'.
9 В 1900 г. расстояние современной Полярной звезды от полюса было 1°47': а в 2100 будет только 28', после чего расстояние начнет снова увеличиваться.
Второе обстоятельство, показывающее, что Альмагест окончательно составлен Георгием Трапезундским в начале XVI века, заключается в его способе называть звезды. Тогда не было еще их обозначения греческими буквами — Альфой, Бетой, Гаммой и т. д. — по мере уменьшения их яркости в данном созвездии, которое ввел лишь Байер в начале XVI века нашей эры, и автор Альмагеста определяет положение звезд по разным членам зодиакальных животных, так, например, для Овна:
.
1. Praecedens duarum quae sunt iu cornu (предшествующая из двух, что на роге).
2. Borealior duarum quae in rictu sunt (севернейшая из двух, что во рту) и т. д.
Но ведь члены этих животных, как я уже не раз упоминал при разных случаях, были вычерчены на звездных картах только знаменитым художником XVI века Альбрехтом Дюрером, умершим в 1528 году, а на заглавном листе латинского издания 1537 года (хранящегося в нашей Государственной Публичной Библиотеке) прямо написано: «С приложением 48 изображений мавританской небесной сферы Альбрехта Дюрера (т. е. с приложением псевдоарабских карт неба с 48 созвездиями).
.
Я обращаю особое внимание читателя на выражение sphaera barbarica для определения рисунков Дюрера. Это, очевидно, не «варварская сфера», а «берберийская»; берберы же, от בר־בר (БР-БР — сын степи), населяющие и теперь всю северную Африку от Египта до Испании, тожественны с маврами, т. е. с африканскими арабами, господствовавшими в средние века в Испании, Сицилии и Южной Италии. Выходит, что именно они, сделавшись потом господствующим — и, конечно, оседлым — слоем населения в Южной Европе, и разрабатывали средневековые еврейские науки, литературу и законодательство, так что и германские средневековые leges barbarici были аналогичны jus romanum — римскому праву.
.
Карты эти, очевидно, вкладные, к сожалению, утрачены еще до переплета той книги, так как в ней от них не осталось никакого следа, но они сохранились прекрасно в других изданиях и не  представляют исключительной редкости. Я здесь даю с них снимок (рис. 39 и 40), и, посмотрев на него внимательно, читатель сам увидит несколько ярких доказательств того, что Альбрехт Дюрер не руководился всегда реальным видом звездного неба, а просто имел перед собою немую карту, на которой и рисовал свои фигуры, по общим указаниям составившего их астронома (может-быть, того же Георгия Трапезундского), а в деталях руководясь собственной художественной фантазией. Благодаря этому он и сделал несколько крупных промахов, немыслимых для действительного наблюдатели неба, а Георгию Трапезундскому, получавшему свои разрисованные карты уже готовыми и, как говорят, выгравированными на меди самим Дюрером, ничего не оставалось делать, как со скорбью в душе принять его рисунки, каковы они были.

Рис. 39. Великий шаг к созданию современной топографической астрономии. Карта Альбрехта Дюрера для северного звездного неба (1515 год). Из ляпсусов Дюрера бросаются в глаза: Пегас (Pegasus) нормальный на на рисунке, но лежащие вверх ногами на реальном северном небе. Дева (Virgo) с ногами, вытянутыми за счет Весов (Libra), Геркулес вверх ногами и т. д. Все эти его ляпсусы повторили и астрономы, которых считают его предшественниками.

Особенно же важным для установления астрономических апокрифов является ошибочное изображение Дюрером созвездной Девы на карте в лежачем положении на эклиптике, при чем и ей ежедневно приходится заходить на реальном небе вверх ногами, как будто она бросается с небесной высоты на землю кувырком.

Рис. 44-a и 44-b. Рисунки из старинных астрономий, где созвездие Девы изображается еще в стоячем положении, а звезды фантастичны.
Года четыре тому назад, желая дать красивый рисунок для обложки моей первой книги «Христа», я заказал его одной знакомой художнице-астрономичке с просьбой сделать вверху ночное небо с полной дугой созвездий Зодиака от восходящего Водолея и Змиедержца в высоте до заходящей Девы, как это бывает в июньскою полночь. Она все сделала превосходно по «Птолемею», но когда в Государственном издательстве увидали на ее рисунке Деву, воткнувшейся головою в землю и с болтающимися вверх ножками, там поднялся такой хохот, что заведывавший издательством отказался печатать такого обложку и заказал другую.
.
А между тем в таком самом виде Дюрерова Дева описана и в звездном каталоге Альмагеста и и в каталоге Суфи, несмотря на то, что во всех до-Дюреровских и действительно древних изображениях фигур Зодиака она представляется в таком же нормальаом положении — головой к северу и ногами к югу, как и Водолей, в Близнецы, и Телец, и Лев. Такова она и на Дендерских Зодиаках (рис. 45),10 и па гороскопах египетских гробниц и везде (рис. 44 и 45).

Рис. 45. Средняя часть круглого Зодиака на потолке Дендерского храма, со скульптурою двенадцати созвездий Зодиака (с фотографии, рис. Л. Андренко).
10 Если мы выделим посторонние фигуры, обозначающие какие-то религиозные процессии, или путь кометы в виде человека с посохом под Тельцом, то на круглом Дендерском Зодиаке (рис. 45), мы узнаем: Солнце в виде круга с петушиным глазом между Рыбами и Овном; Луну в двух положениях: в Весах и под Рыбой, что означает двухнедельный ее путь; Сатурн тут в двух фигурах; между Девой и Весами и с косой пониже — сопровождающий процессию; Марс в двух фигурах: на спине Козерога и на его голове (узнается по шлему); Юпитер в двух фигурах: над Раком (Крабом) и под Раком (узнается по короне и по звезде на голове); Венера в двух фигурах под Овном (узнается по женской одежде); Меркурий в одной фигуре, но с двумя лицами между Рыбами и Водолеем. Темная звезда на голове означает его невидимость (темный конь Апокалипсиса). Вычисление по нашим таблицам дает для всего этого сочетания планет промежуток между 1 и 15 марта 568 года: время эллино-сирийско-египетского императора Юстиниана. Об этой, в связи с другими такими же гороскопическими сюрпризами египетских храмов и гробниц, я еще буду подробно говорить в пятой книге моего труда, чтоб установить много более позднюю, чем думают теперь, хронологию египетской истории.
Таким образом неправильность рисунков Дюрера обнаруживается не только астрономически, но и исторически. Всякий Зодиак с изображением Девы в лежачем положении или с перевернутыми Дюрером вверх ногами фигурами, должен считаться после-Дюреровским.
.
Третье обстоятельство, показывающее, что каталог 1022 звезд, приписываемый Птолемею, был окончательно средактирован в начале XVI века нашей эры, заключается в величине его звездных долгот, как а уже говорил.
.
Руководясь и здесь приведенной мною французской пословицей: celui qui n'a pas vu qu'un monument ne l'a pas vu (тот кто видел только один монумент, не видал его), будем опять сравнивать латинское издание 1537 года, названное в заголовке первым, и первое греческое вышедшее в следующем 1538 году.
.
На таблице LI приведены из «Альмагеста Птолемея» долготы звезд созвездия Рака в латинском издании 1537 и в греческом 1538. Читатель сам видит, что подобно тому, как в греческом издании к широтам латинского была сделана систематическая поправка в 25', так здесь введена в долготы латинского предшествовавшего издания систематическая прибавка в 19°50', по временам перебивающаяся частными поправками, изменяющими эту среднюю величину. То же самое мы видим и для всех зодиакальных созвездий (табл. LII), а также и для всех остальных, в том числе и полярных, где вследствие сужения промежутков между меридианами, долготы трудно определимы угломером. Почти везде, как я уже говорил, прибавлено или 20° без 10', или 20° плюс 10'.
.
ТАБЛИЦА LI.
Долготы звезд созвездия Рака в Альмагесте.

ТАБЛИЦА LII..
Долготы зодиакальных звезд в Альмагесте.

В греческом издании исправлена долгота β Весов и Ослицы.
.
Для чего же это сделано? Нам говорят, что тут сохранены долготы 138 года нашей эры, когда Птолемей наблюдал в Александрии. Ведь — говорят нам, — в самом Альмагесте сказано не раз,11  что автор делал свои наблюдения во 2-м году царствования Антонина (138—161 годы нашей эры по старое хронологии), т. е. около 139 года.
.
11 Кн. VII, гл. II.
Но — отвечу я, — в том то и дело, что утверждение это не оправдывается астрономическим вычислением. Еще Лаланд в своей Астрономии показал, что при среднем расчете долгот, указанных в греческом издании Альмагеста, они падают не на время Антонина Пия (138 —161 год старой хронологии}, а на 63 год, когда по обычной хронологии царствовал еще Нерон (54 — 68 годы), о котором, однако, ничего не говорится в книге. А до Антонина успели с того времени прожить и умереть еще пять царей — Веспасиан, Тит, Домициан, Траян и Адриан. Значит, указание автора, будто он жил при Антонине не является правдивым, да и отнесение его каталога к легендарному Гиппарху не поправляет дело, если этот ученый действительно существовал во втором веке до начала нашей эры: опать не те долготы. Приходится и тут исследовать вопрос по существу, а не по отдельным фразам автора.
.
Не уходя в легендарную древность, мы можем сказать, что начиная с XVI века нашей эры скорость прецессионного движения считалась всегда более 1°1/3:
.
В 1540 году Улуг-Бек считал ее в 51" 4 в год, т. е. 1° 428 в век.
» 1543 » Коперник » » » 50" 2 » » » 1° 394 » »
» 1800 » Лаплас » » » 50" 1 » » » 1° 39 » »
» 1860 » Леверрье » » » 50"24 » » » 1°3956 » »
Мы видим, что Коперник, умерший всего лишь через пять лет после напечатания Альмагеста, считал скорость прецессии равной 50"2 в год, т. е. 1°394 в столетие, а Улуг-Бек, которого считают жившим около 1410 года (а я далее буду доказывать, что его каталог звезд написан не ранее 1540 года) — говорят нам, — считал ее в 51"4 в год, т. е. 1°428 в век. Во сколько лет по этим прецессиям накопилась бы систематическая разница в 19°50' (т. е. в 19°833...), которую мы отметили между греческим и латинским изданиями Альмагеста? Не трудно вычислить простым делением, что по Коперинку оно составилось бы в 1422 года, а по Улуг-Беву — в 1389 лет. Вычтя первое число из времени выхода греческого издания Альмагеста в 1538 году, получаем, что по Копериикову счету Птолемей составил бы свой каталог в 116 году нашей эры, в последний год императора Траяна, а по Улуг-Бекову счету — в 149 году, т. е. при Антонине Пие, но только не на втором, а на одиннадцатом году его царствования. По Коперниковой прецессии время составления выходит раньше, чем сказано в самой книге, а по Улуг-Бековой (в 51"4) несколько позднее.
.
Но допустим, что Георгий Трапезундский при своем расчете отбросил неудобный для него дробный придаток и считал прецессию полными секундами прямо 51" в год, т. е. 1°417 в век. Тогда простое деление на эту величину разницы долгот латинского и греческого изданий, покажет, что она должна была накопиться в 1399 дет, т. е. время написания книги придется на 139 год вашей эры, в точности на второй год царствования Антонина Пия по традиционному историческому счету, как и говорится в ней самой.
.
Отсюда ясен вывод: компилятору Альмагеста захотелось почему-то прибавить к современным ему равноденственным координатам 19°50' долготы и, вычислив, когда было такое состояние долгот но округленной прецессии 51" и год, он пришел ко второму году царствования Антонина Пия, который и поставил, как время своих наблюдений.
.
А между тем эта прецессия оказалась по определениям позднейших астрономов не точной, и взяв более усовершенствованную, Лаланд, а за ним и Боде (накануне XIX века), пришли к выводу, что каталог Птолемея составлялся не при Антонине Благочестивом, а при нечестивом Нероне в 63 году нашей эры, когда гонимые апостолы, будто бы, еще проповедовали в Александрии о недавнем сошествии на землю сына божия, а об астрономе Птолемее не было ничего слышно.
.
Но почему же Георгий Трапезундский взял для фиксирования процессии именно эти долготы?
.
На это я уже ответил ранее (стр. 179 и след.).
.
Переход Солнца из знака Тельца в знак Близнецов, в которого бывает летнее солнцестояние и переход его из знака Скорпиона в знак Стрельца, в котором бывает зимняя остановка Солнца, определен в Альмегесте не какими-либо случайными числами градусов, как было бы при случайном совпадении, а как раз промежутком между последним тридцатым градусом предыдущего созвездия и первым градусом знака Близнецов и знака Стрельца, и эти переходные моменты приспособлены прежде всего, к меридиану неба, проходящему через нашу Полярную звезду, через Гамму Дракона и через полюс эклиптики, который и определяется на середине этой линии, лишь почти на 1/17 долю ближе к Гамме Дракона.
.
Расстояние от полюса эклиптики:
.
У Птолемея. Современн.
α М. Медведицы 66° 0' 66° 4'
γ Дракона . . . . . . 75°50' 74°58'
Полусумма . . . . 70° 7' 70°31'
По этой же линии легче всего определяется на звездном небе и положение трудно отмечаемого иначе (по причине отсутствия заметных звезд) полюса эклиптики, которому старые астрономы придавали даже мистическое значение.
.
Таким образом, повторяю, не прохождение колюра весеннего равноденствия через звездочку Пи (π) в созвездии Рыб, на границе с Овном.12 определило координаты каталога звезд отпечатанного Георгием Трапезундским от имени Птолемея, а естественная линия, соединявшая во весь исторический период Альфу Малой Медведицы с Гаммой Дракона, около средины которой пребывает полюс эклиптики, в пределах ошибок наблюдений, и это продолжалось вплоть до Тихо-Браге (1546—1601), непосредственного продолжателя и уточнителя этого каталога.
.
12 Она показана в издании Георгия Трапезундского на долготе 0°10' Овна, а по Боде была на 29°47' Рыб. По северной широте она под 1°50' у Георгия и под 1°52' у Боде: Солнце проходило мимо нее с 21 на 22 марта.
Другой такой естественной линии нет на звездном небе, и случайное назначение именно на ней границы между Тельцом и Близнецами, с одной стороны, и между Скорпионом и Стрельцом, с другой (детерминировавшее собою границы и других зодиакальных знаков), недопустимо по теории вероятностей. Это не случай, а обдуманный подбор, который можно было сделать лишь в то время, когда Альфа Малой Медведицы считалась уже Полярной звездой.
.
Отсюда ясно, что все вычисления времени составления этого каталога по указанным в нем долготам звезд лишены всякого астрономического основании, а также лишены они и исторического фундамента, особенно после того, как я показал в I томе «Христа» (табл. ХХII), что Антонин Пий списан или с Аэция, опекуна Валентиниана III, или с самого Валентипиана III, т. е. жил уже в V (а не во II) веке нашей эры, когда колюр весеннего равноденствия ушел на 4 слишком градуса долготы от того положения в котором он был в 1 веке.
.
Каталог, изданный Георгием Трапезундским даже и по своему содержанию является непосредственным предшественником работ Тихо-Браге и по эволюциопным соображениям никак не может быть относим ко II веку нашей эры. С этой точки зрения никаких каталогов и древних карт не было до открытия гравюры и печатного станка. А с того времени они идут в таком порядке:
.
Около 1520 года — Георгий Трапезундский, под псевдонимом Птелемея, отмечает по широтам и долготам 1022 звезды.
В середине XVI века, Аль-Суфи переводит его на арабский язык со своими поправками и дополнениями.
В 1590 году — Тихо-Браге (1546—1601 гг.), в Ураниенбурге продолжает это дело в Дании в прекрасно оборудованной обсерватории (через 70 лет после Георгия Трапезундского).
В 1676 году — Галлей отправляется на остров святой Елены с астрономическими инструментами и впервые каталогирует южные звезды, невидимые в Европе (через 86 лет после Тихо-Браге).
В 1712 году — Флемстид в государственной обсерватории в Англии каталогирует 2866 звезд (через 56 лет после Галлея).
В 1742 году — Лакайль дает каталог 9766 звезд южного полушария (через 30 лет после Флемстида).
В 1760 году — Брадлей дает его усовершенствование и открывает впервые аберрацию света (через 18 лет после Лакайля).
В 1789 — 1800 гг. — Лаланд в Париже доводит число каталогированных звезд до 47390 (через 29 лет после Брадлея).
В 1800 году — Пиацци (через 11 лет после Лаланда) продолжает это дело.
В 1808 году — Аргеландер в Бонне дает огромный Атлас 324600 звезд (через 63 года после Пиацци).
А к нашему времени каталогировано и определено фотографиями более миллиона звезд.
.
В этой поистине гигантской преемственной рабате астрономов каталог Птолемея по своей полноте и по своим недочетам и соответствует во всем как раз тому времени, в которое он и был издан Георгием Трапезундским. Живя в молодости на остраве Крите, а потом в Венеции, он легко мог ознакомиться с работами своих предшественников, дополнить и исправить их новейшими (как чужими, так и своими личными измерениями на обсерваториях Южной Европы), прежде чем решился напечатать и Венеции в 1527 году свое поистине великое астрономическое произведение, в которое вошел и этот каталог. Оно по всем своим идеям и уровню фактических знаний и является как раз преддверием работ Коперника, отпечатавшего свою гениальную книгу через 6 лет после выхода Альмагеста и под несомненным влиянием внимательного изучения этой книги, которая должна была произвести ошеломляющее впечатление на всех тогдашних европейских астрономов и астрологов.
.
Все это заставляет меня смотреть на Альмагест, как на сводку всех астрономических знаний и наблюдений, накопивших«я со времени установления в первые века кашей эры 12 созвездий Зодиака до XVI века, при чем вошедшие в нее отдельные сведения могут и должны принадлежать многим предшествовавшим векам. Задача серьезного исследователя этой книги и заключается именно в том, чтобы определить, какие из сообщений принадлежат тому или другому веку нашей эры,
.
Имя Птолемей (по-еврейски: «Состязавшийся с богом») тоже без сомнения, не случайный личный псевдоним автора, т. е. компилятора Альмагеста, а отголосок предания о каком-то давнишнем знаменитом астрономе, получившем такое прозвище за свои астрономические откровения.
.
Есть, например, печатная книга Иоанна Региомонтана и Георгия Пурбаха: «Сокращение Великого Творения Клавдия Птолемея»,13 нa которой стоит, если мои сведения о ней не ошибочны: Венеция, 1496 год. А греческий текст Альмагеста отпечатан под редакцией Георгия Трапезундского в Базеле в 1538 году., т.-е, через 42 года после того, как вышла только-что упомянутое сокращение Региомонтана. Значит отдельные сборники под этим именем существовали и до напечатания этой книги.14
.
Правда, что в дошедших до нас хронологических соотношениях между Альбрехтом Дюрером, Георгием Трапезундским а Иоанном Региомонтаном существует какая-то путаница. Из датировки книг видно, что Георгий Трапезундский печатал латинское издание Звездного Каталога Альмагеста в 1537 году по наблюдениям незадолго до своего времени т. е. он был еще жив в это время, а в скудных сведениях о его жизни говорится, будто он родился в 1326 году, на острове Крите и умер еще в 1484 году в Риме, т. е. за 43 года до отпечатания его книги с картами Дюрера, в то время, когда Дюреру было только 13 лет и он, не смотря на свою гениальность, едва ли мог тогда вычертить такие карты, а на гравюрах сам Дюрер пометил их 1515 годом.
.
Нам говорят, кроме того, что будто бы Георгий Трапезундский не был астрономом-специалистом, а преподавал в Венеции с 1420 года риторику и философию. Он был,— прибавляют некоторые — «сварливым, человеком, мало желающим чести науке, литературе и хорошим манерам».15 Приверженец Аристотеля, он, будто бы, не мог ужиться с поклонниками платонизма, потерял расположение папы Николая V и жил потом на пенсию Альфонса Неаполитанского. Он перевел с греческого на латинский язык Гермогена, и отчасти Евсевия, Платона, Аристотеля, и Птолемея (последнего около 1450 года). Если б эти сведения были верны, та стало бы понятно, почему Альбрехт Дюрер, нарисовал по его указаниям часть созвездных фигур вверх ногами, но во всяком случае приходится признать, что Георгий Трапезундский умер и родился, по крайней мере, лет на пятнадцать позднее, чем нам указывают, и эта ошибка вполне извинительна: он не был ни королем, ни владетельным князем, дни рождения и смерти которых официально регистрировались, а потому и время жизни его определяли уже через много лет после смерти по косвенным и часто легкомысленным соображениям и показаниям родных, когда непосредственные сведения о его жизни стали уже забываться и их нужно было зафиксировать.
.
13 Jjannis de Monte Regio et Georgi Purbachi Epitome in Cl. Ptolemaei magnam compositionem.
14 Космография «Птолемея» с 28 картами вышла в 1478 году и второе ее издание с 32 картами в 1482 году.
15 «He was, a quarrelson man, of litle honor to science, ta letters., and to manners» (В. Е. Smith. History of mathematics, Vol. I, p. 263).
Одной из причин отнесения времени его рождении и смерти лет на 40 назад могли служить, мне кажется, два апокрифа от имени знаменитого ученого, предшествовавшего поколения, уже упомянутого нами Региомонтана. Знаменитый математик и астроном, родившийся в Кенигсберге в 1436 и умерший в 1476 году в Риме, Региомонтан, говорят нам, уже пользовался (не иначе как в рукописи!) переводами Георгия Трапезундского и еще в 1464 году написал резкий критический разбор его книги.
.
Но точно ли этот разбор не апокриф?
.
Есть странное обстоятельство, наводящее на эту мысль.
.
Уезжая из Нюренберга в Рим осенью 1475 года, за год до своей смерти, Региомонтан, говорят нам, оставил все свои рукописные сочинения на хранение другу Вальтеру, который понял слово «хранить» в смысле «никому не показывать», так что они были тщательно скрыты от всех посторонних глаз вплоть до смерти этого Вальтера в 1504 году». А после нее, когда наследники нашли его склад, никому не давая обещания его хранить, они значительную часть растратили (вероятно, на обертки), а остаток купил Виллибальд Пиркгеймер и стал печатать.
.
Так, в 1541 году в Нюренберге и появились в свет под именем Региомонтана «Problemata astronomiea Almagestum Spectantua», а в 1550 году, и тоже в Нюренберге, его «Три книги Комментарий на Великое творение Птолемея», которое называется Альмагестом.16
.
16 Libri III Commentatiorum in Ptolemaei magnan compositionem, quam Almagestam vocant.— см: статью Hunter'а и Allgemeine Deutsche Biographie (ХХII, 564—581).
Такие комментарий совершенно понятны через несколько лет после появления в печати Альмагеста, но совсем неправдоподобны для того времени, когда никто еще не потрудился даже переписать ту единственную рукопись, которая так же хорошо хранилась в Ватикане, как хранил верный друг и самый разбор ее Региомонтаном. Да и «перевод» ее Георгием Трапезундским вплоть до напечатания был бы еще в шкафу у переводчика. Ведь всякая; даже не «резкая» критика или полемика имеет смысл только тогда, когда она опровергает распространяющуюся в публике книгу, а не такую, которая спрятана от всех в архиве в одном экземпляре. Игра не стояла бы свеч! — Все это приложимо и к остальным «древним рукописям», сводящимся «на переписку двух друзей». Литературная критика и полемика — типические продукты печатного станка.
.
Мне кажется, весь этот рассказ о заботливом друге-хранителе и о его беззаботных наследниках настолько носит на себе характер мифа, что никто не имеет права упрекнуть мена за такое предположение: он выдумал специально для того, чтобы прикрыть знаменитым уже именем Региомонтана сочинения еще мало известного ученого, написанные незадолго до их напечатания, когда Альмагест Георгия Трапезундского, с рисунками Дюрера, уже разошелся в нескольких изданиях, и многие погрешности его уже были отмечены дальнейшими исследователями. Исследование этих книг по данному мною в третьей книге «Христа» методу лингвистического анализа покажет, справедливо ли мое предположение. У меня, к сожалению, нет возможности сделать лично анализ сочинений, приписываемых Региомонтану, и я ограничусь лишь напоминанием, что и другие знаменитости того времени, как, например, Шекспир, не избежали подделок.
.
Очевидно также, что знаменитые карты неба Альбрехта Дюрера, выгравированные им, как гласит на них самих латинская надпись в 1515 году, попали в первое издание каталога звезд Альмагеста, уже через много лет после того, как они разошлись среди астрономов Запада в виде гравюр.
.
Ведь известно, что гравюра, как способ размножения рисунков, стала впервые употребляться в Европе лишь с начала XV века и послужила тотчас поводом к изобретению типографского шрифта. Она возникла первоначально в Голландии и Фландрии и только потом перешла во Францию и Италию. Древнейшая из дошедших до нас датированных гравюр, это эстамп на дереве «Святой Христофор», помеченный 1423 годом, т. е. на 15 лет до великого изобретения Гуттенберга, легшего в основу всей современной человеческой науки и культуры.
.
Относительно того, что отпечатанная гравюра не была известна ранее, видно из самой истории ее возникновения. Прежде все оттиски производились по тому же способу, как печати современных официальных учреждений, т. е. на дощечке углублялись резцом места, которые должны быть белыми. Намазав затем дощечки краской, прикладывали их к бумаге и выходил грубый отпечаток.
.
Но это продолжалось недолго. Уже к 1459 году золотых дел мастер Томазо Финигвера во Флоренции, вырезавший на серебряной пластинке «коронование богородицы», натер смесью сажи с маслом свою вырезку, чтобы яснее видеть недостатки и потом удалить сажу и нанести вместо нее на серебро чернь. Уходя на время, он положил пластинку чертежом вниз на мокрую тряпку, и, возвратившись, увидел, что на ней отпечаталось очень хорошо все изображение. Он стал делать это раз за разом на листках влажной бумаги и убедился, что возобновляя втирание краски в гравюру, можно получить с нее сколько угодно оттисков. Дальнейшее развитие этого способа размножения рисунков принадлежит знаменитому итальянскому живописцу Мантинья (1431—1506), выгравировавшему около 20 досок с изображениями мифологических, исторических и религиозных сцен. Они были похожи на рисунки, вычерченные пером, но еще без растушевки.
.
Так началось издание гравюр, прежде всего, в Италии. Оно быстро перебросилось в Германию, я вслед за ними началось и издание книг с рисунками и без них. Возник книжный рынок, а с ним и то, что мы называем просвещением.
.
Не прошло и нескольких лет, как загремело имя Альбрехта Дюрера (1471—1528), начавшего выпускать в Нюренберге гениальные гравюры и на дереве, и на металле, отличавшиеся невиданной до тех пор чистотой и живописностью, уже не только со штриховкой, но и с намеком на воздушную перспективу. Создалась целая школа выдающихся художников-граверов.
.
И вот, мы снова дошли до интересующего нас здесь предмета — первых карт звездного неба, которые мы и воспроизвели (рис. 39 и 40) в уменьшенном изображении. И мы видим, что до Дюрера не было и не могло быть ничего подобного.
.
Когда «появились в свет» эти карты? Вышли ли они первым изданием из мастерской самого Дюрера, отдельно от каталога звезд Георгия Трапезундского, по каким-то еще никем не разрисованным звездным картам своего времени? Несомненно — да, так как на них самих (см. рис. 40, стр. 205), отмечен 1515 год, а печатать их отдельно в виде гравюр было много легче, чем издать целую книгу с рисунками. Сам Дюрер со своих досок мог сделать сколько угодно оттисков, не пробегая к профессиональным издателям. А предварительно отметить для его карт звезды по широтам и долготам мог только составитель их каталога, с которым он мог встретиться или в Германии, или в Италии, где Дюрер путешествовал в молодости.
.
Но все же карты Дюрера могли сделаться доступными для каждого желающего не ранее 1515 года, а потому и звездные каталоги, определяющие звезды по членам нарисованными им животных и других предметов, не могут быть окончательно отредактированными ранее этого же года.17
.
17 Альбрехт Дюрер, — как я говорил уже,— родился 21 мая 1471 года и уже в 1484 году, еще 13 лет от роду написал свой портрет в зеркале. В 1492 году он выпустил гравюру на дереве: «Св. Иероним». Потом до 1495 года им были изданы гравюры на меди: «Св. Семейство», «Любовное предложение», «Смерть», «Шесть воинов», «Расточительный сын», «Искушение св. Златоуста», «Св. Иероним» (вторично), «Повар и его жена», «Крестьянин с женою», «Турок с женою», «Маленький курьер», «Св. Дева с месяцем», «Фортуна» и т. д. С каждым новым годом его невиданно изящные по тому времени все новые и новые гравюры сыпались поистине дождем и среди них появились в 1515 году и обе карты неба со зверями, каких еще не было до того. Ему в это время было 44 года, но он явно не занимался серьезно астрономией, так как это — его единственное астрономическое произведение.
ГЛАВА III. КАТАЛОГ ЗВЕЗД КОПЕРНИКА И ЕГО СОЛНЕЧНАЯ СИСТЕМА.
http://www.doverchiv.narod.ru/morozov/4-01-03.htm