Бедный и несчастный русский крестьянин? Ой, ли…
Мифы о несчастной судьбе, неимоверном гнёте, многовековой бедности и отсталости русского народа всегда пользовались крайним одобрением либерально настроенной публики внутри России, срывали овации и тиражировались ненавистниками российского государства самых разных политических убеждений — за границей. Целый пласт литературы посвящён этому «позорному явлению» в книгах и статьях дореволюционных социалистов.
Мифология была подхвачена кайзеровским агитпропом и нацистами, перекочевала в сочинения западных историков и «советологов», прочно угнездилась в головах современных либералов. Советское образование, напирая на патриотизм и силу духа низшего сословия Российской империи… тоже лило горькие слёзы о нелегкой бытовой судьбинушке крепостного люда. Второе дыхание в «забитость и нищенство» русского крестьянина вдохнули сегодняшние соседи с трезубами на паспортах, построив на этом мифе собственную историографию.
Число авторов не счесть, каждый имел собственные, часто диаметральные интересы. Одни этим раскачивали монархию, мечтая о «светлом будущем» страны. Другие ставили задачу объяснить собственным гражданам опасность «русского медведя», подчеркнуть изначальную «дикость» нашего народа.
Третьи использовали мифологию для утверждения идеальной модели развития российского государства. Источники брались непроверенные, утверждения — чаще литературные, умозаключения — в рамках той задачи, которую ставил перед собой «исследователь».
Ещё сто лет назад крестьянство составляло абсолютное большинство в Российской империи, возвышенно называлось «фундаментом державы». Но либералы и социалисты, творческая интеллигенция немонархических взглядов жизнь крестьян представляла невыносимой, погружённой в полную нищету, на грани голодной смерти.
На контрасте расхваливая сытую и беззаботную житуху пейзан и бюргеров в пасторальных сельских местечках Европ. Другие, не менее тенденциозные авторы, расписывали жизнь дореволюционного крестьянства в ярких красках патриархального рая. Ищем истину? Которая, как водится, где-то посередине должна обретаться…
Условия… Они пёстрые всегда были для русского хозяйствования. Огромная территория, весомые климатические, географические, экономические различия российских регионов диктовали порой чудовищный разрыв в развитии сельского хозяйства. Как следствие — неравномерную материальную обеспеченность, бытовой комфорт сословия крестьян: земледельцев, скотоводов и рыбаков. Псков и Кубань, Поморье и Дон, Урал и Сибирь… их положение сильно отличалось. Пропорционально географическим особенностям.
Куда податься?
Никаких различий русского и европского крестьянства не наблюдалось до начала XVIII века. Допетровская Русь фиксировала весьма тяжёлое существование низшего сословия, условия хозяйствования и уровень производственной культуры не позволяли выращивать «сам-на-три» урожая... Западная Европа тоже не блистала благосостоянием землепашцев, но вступала в эру технического прогресса. С одной стороны, постепенно разрушая феодальные отношения в деревне, регулярно отменяя прежние повинности.
С другой стороны, Англия и Голландии, ряд других стран вышли на вектор индустриального развития. Требовались рабочие руки, много рук в мануфактурной и металлургической промышленности. Аграрные преобразования (порой уродливые, подобные английским «огораживаниям») перенаправили трудовые потоки из деревень в города.
Не от хорошей жизни, кстати. Миллионы крестьян элементарно устремлялись туда за миской супа, куском хлеба, крышей барака. Быть бездомным маргиналом или бродягой — стало опасно для жизни британского крестьянина. Их просто вешали на перекрестках дорог военные патрули, без суда и следствия.
Как только появились колонии Нового Света, отток десятков тысяч европейских крестьян ежегодно усиливался. Это до какой степени нужно было замордовать своих подданных нищетой и несправедливостью в родных «прогрессивных странах», если люди целыми поселениями снимались с насиженных мест. Были согласны погибнуть во время длительных морских путешествий, в схватках с «дикарями», от неведомых болезней непривычного климата.
Фантазийные представления о небывалой «пассионарности», здоровом авантюризме, предприимчивости и желании разбогатеть… оставьте впечатлительным читательницам романов. Переселенцами становились от невыносимой жизни, нарождавшегося технического прогресса и слома прежней общественной жизни. Европа просто выпихивала ненужных в экономике крестьян, не нашедших себе места на фабриках, в городах. Им ничего не светило на родине.
Куда тяжелее русской доли было положение крестьян в Северной и Южной Европах. Италия, Испания и Португалия крепко вцепились в феодальные порядки. Считая их незыблемыми. Где место крестьянина было крайне бесправным. Несмотря на вялые попытки светских властей снизить градус феодального произвола — успехов было немного. В Скандинавии этого беспредела помещичьего не было, но сам климат не позволял хоть как-то приподняться трудовому люду. Совсем жутковатой была жизнь ирландцев…
Россия…
В 1659 году к нам пожаловал 42-летний католический миссионер Юрий Крижанич, оставивший крайне любопытные труды. Хорват по происхождению, получил образование в Загребе. Долго жил и учился в австрийских землях и Италии, объездил много европских стран. Нахватался популярных среди светских богословов экуменических идей, утверждал необходимость создания «единой Христовой Церкви для католиков и православных». В наших широтах его послушали, горько вздохнули и… в 1661 году сослали в Тобольск, охолонуть на тамошнем климате.
Там бедолага провёл долгих пятнадцать лет, написав несколько очень интересных работ. Проехав практически всю тогдашнюю Россию, Юрий Крижанич регулярно вёл путевые заметки, познакомился с жизнью русских дворян, священнослужителей, горожан и крестьян. Учитывая, что пострадал от явного произвола царских и церковных властей, хорвата язык не поворачивается обвинить тенденциозности. Писал, что видел… та самая искомая «золотая середина», которую трудно найти в массиве литературного русского «крестьянского вопроса».
Юрий Крижанич
Скромного и очень экономного богослова сразу возмутила и удивила показная роскошь, постоянно демонстрируемая русским человеком из низших сословий:
«люди … подбивают соболями целые шапки и целые шубы... а что можно выдумать нелепее того, что даже чёрные люди и крестьяне носят рубахи, шитые золотом и жемчугом?..».
Да, наблюдательный ссыльный отмечал: русские крестьяне очень изобретательны, даже в более недружелюбном климате добиваются большей урожайности. По сравнению с той же Польшей, Литвой и Южной Швецией. Живут куда лучше тамошних крестьян, но… «эти безобразия» в демонстрации «настоящего богатства» — богослова нервировали.
Большой русофоб и вообще критически настроенный против всех славян, Крижанич всё время норовил подчеркнуть их отличия в худшую сторону от европцев. Особо выделяя русское мотовство, излишнюю простоту и почти детскую наивность наших предков. Считая это вредными признаками рода человеческого. А вот рационализм, расчётливость, изворотливость и стремление к образованию — это любо! Такими он рисовал низшие сословия Запада….
Большую склонность европейцев к полезной производственной деятельности Крижанич отыскал в их доктрине пуританского рационализма, природной недоверчивости. А вот разухабистый русский и славянский миры — это совсем другая планета. Учёный хорват вывез из наших Сибирей твердую убеждённость: Запад и Восток — две совершенно разные цивилизационные общности.
По всей видимости, заразил своими размышлениями в ХХ веке выдающегося русского философа Александра Зиновьева. Который путаные заметки хорвата из XVII века превратил в гипотезу «западничества», как особый и уникальный трек развития общества. Спустя столетия он более тщательно выискивал и описывал отличия «западного и «русского менталитетов».
Источники,
помимо Крижанича, можно поискать и другие. Иноземным путешественникам не отказать порой в наблюдательности, когда они (с огромным удивлением) наблюдали вполне сытую и благополучную жизнь русского народа. Сравнивая с собственными родными пенатами или другими странами.
Любопытно почитать заметки немца Адама Олеария, секретаря посольства Шлезвиг-Голштинского герцога в 1633-1636 годах. Который был сражён наповал крайней дешевизной продовольствия на Руси, его доступности даже для нищих с их невеликими «заработками». Херр Адам заключил: жизнь русского крестьянина весьма благополучна, сытна, размеренна и крепко устроена на бытовом уровне… но у простых тружеников крайне мало домашней утвари! Вот беда-то…
После появления Петра I ситуация с благосостоянием крестьянства резко покатилась под откос. Неурожаи, слом привычной общественной формации, бесконечные войны, модернизация армии, появление флота… буквально за два десятка лет полностью разорили несколько центральных и северных губерний. Люди откровенно недоедали, не из кого стало брать физически крепких солдат. Запахло настоящим феодальным крепостничеством.
Оно, конечно… раскрашено в откровенно мрачных красках впечатлительной интеллигенцией. К концу XVIII века Россия крепко занедужила идеями философов Просвещения. Началось стойкое формирование у части русской элиты негативного отношения к существующим социально-политическим порядкам.
Где обязательным объектом критики становились звери-помещики, сам институт крепостничества. Не особо разбираясь в политэкономии, клеймили это явление исключительно из гуманистических соображений. Поражая впечатлительных салонных дамочек бесчеловечным «рабством крестьян». Никто не спорит, Салтычихи были. А дворовые бабы борзых щенков грудью вскармливали. Везде и повсеместно? Не передёргивайте и не смешите…
Шарль-Жильбер Ромм прожил в России семь лет (1779-1786 годы), работая учителем и воспитателем графа Павла Александровича Строганова. Недурно образованный француз, ставший впоследствии одним из активных участников Великой Французской революции, писал своему товарищу:
«в России крестьянин считается рабом, поскольку господин может его продать».
При этом с горечью заключал, что житуха «русского раба» на порядки лучше положения французских «свободных крестьян». В наших пенатах каждый крепостной имеет столько земли, что даже временами не способен обработать её физически. Поэтому трудолюбивые и смекалистые крепостные живут в сытости и достатке. А их «угнетатели» склонны всячески поддерживать такое положение дел.
Быт русских крестьян действительно отличался в более выгодную сторону, чем у их «западных коллег». XIX век оставил немало непредвзятых наблюдений путешественников. Англичанин Роберт Бремнер писал:
«в большинстве областей Шотландии крестьяне живут в таких помещениях, которые в России сочли бы негодными даже для домашней скотины».
О бедности уже ирландских крестьян (на фоне русского крестьянства) писал другой британец Джон Кокрейн. Он посетил Россию после наполеоновских войн. Таким сообщениям стоит доверять. Большой любви к «восточным варварам» заносчивые англы не питали. Но справедливо и честно говорили: в большинстве стран XIX века… основная масса «свободных крестьян» жила в куда большей глубокой бедности, чем у нас. Что привело к массовому исходу в земли Нового Света.
Были неурожаи регулярные, вспышки голода… Да, несомненно. Но иноземцы всегда отмечали изобретательность и смекалку русского крепостного, который легко снимался с насиженного места, артельничал, переходил на кустарные промыслы… при полном равнодушии к таким «путешествиям» местного дворянства. Никогда не унывали «русские рабы», что породило немало рассуждений о «загадочной русской душе». Но наступили и чёрные деньки…
Ухудшение положения крестьян пришлось как раз на вторую половину XIX века, начало ХХ-го… Как только быстрыми темпами пошло социальное расслоение… внутри самой русской деревни. Подскочила рождаемость центральных губерний, наметился острый недостаток земли. Помещики гнали на экспорт драгоценную пшеницу, а архаичная крестьянская община не успевала за новыми экономическими правилами игры.
Чтобы с бедой бороться, были задуманы программы по освоению огромных территорий Сибири и Дальнего Востока. Туда планировали переселить до трети крестьян из Центральной России. Сначала самотеком, урывками и непоследовательно, затем жёстко-централизовано уже при Петре Столыпине. Несмотря на перегибы репрессивного аппарата и головотяпство чиновников, проект можно считать своевременным и успешным.
Куда худшая доля ожидала основную массу безземельных крестьян, выбравших жизнь в городах. Туда устремились многие в поисках лучшей доли, крепко ошиблись. Беспросветное существование трущоб описывали Владимир Гиляровский, Максим Горький, Алексей Свирский, многие другие литераторы и даже учёные. Хрестоматийное «городское дно» стало позором русского общества. Особенно болезненно ударившее по привычному укладу жизни крестьянской общины, сделав покинувших её крайне маргинальной и озлобленной частью общества.
Причин столь резкого упадка благосостояния основной массы крестьянства можно находить дюжинами, с региональным колоритом и особенностями хозяйствования. Но процесс нельзя было остановить. Сочетание буржуазного и феодального… всегда штука печальная для низших сословий.
Сотни тысяч бывших крепостных не имели возможность получить образование и рабочие специальности. Эта людская масса одно время обрушила рынок расценок на неквалифицированный труд. Породив действительно беспросветную нищету городского «дна», столь любимую впечатлительным литераторами и журналистами начала ХХ века... Но явление как-то странно и быстро рассасывалось. Что вызывает подозрения о массовости явления.
Не было совсем…
никакой крестьянской нищеты, если внимательно работать не с надрывными художественными произведениями, а с цифрами и объективными наблюдениями. Процессы падения благосостояния крестьянства вполне имели место быть, земли катастрофически не хватало в центральных губерниях. Но будем честны. С чем достаток сравнивать будем? Даже во времена неурожаев, русская деревня… почему-то крайне редко вымирала от голода, не читайте перед обедом большевистских газет.
Хотя социалисты и кадеты начала ХХ века вопили о беспросветности и убогости русского быта на селе, виной тому расхожие клише от «народников и почвенников» Некрасова, Толстого, Короленко, многих других…
Они писали, о чём болела душа, о бедах народных. Выбирая самые крайние формы неблагополучия. Сколько таких «беспросветных бедняков» было среди крестьян — 10, 15, 20… 50%? Как быть со свидетельствами, где у «побирающегося кусочками» крестьянина в голодный год… есть свой двор, хозяйство, лошади, коровы, овцы, куча птицы. Единственное, на что обращали внимание городские «писатели»: у несчастного крестьянина нет… хлеба к «зимнему Николе».
Как быть с письмами народника Энгельгардта, который полностью разобрался в повадках любящих прибедняться русских крестьян:
«…у него только нет в данную минуту хлеба; когда в будущем году у него будет хлеб, то он не только не пойдет побираться, но сам будет подавать кусочки…
Теперь же, перебившись с помощью собранных кусочков, он найдёт работу, заработает денег и купит хлеба. У крестьянина двор, на три души надела, есть три лошади, две коровы, семь овец, две свиньи, куры и проч. У жены его есть в сундуке запас её собственных холстов, у невестки есть наряды, есть её собственные деньги, у сына новый полушубок».
Это описание типичного «середняка» до революции в «голодающей губернии». Хитрован выгодно продал на ярмарке всё зерно (в не сильно обильный урожаем год). А теперь «побирается кусочками», категорически не желая расставаться с нажитым добром. Пользуется на полную катушку обычной для русской деревни взаимопомощью.
Плачет, нанимается на любые подработки, готов за краюху сутками батрачить на более успешного односельчанина или барина, в городе — на доброго купца-заводчика… и впечатлительного интеллигента.
Товарищ Ленин утверждал, что 20-27% крестьянских семей в Европейской части России не имели ни лошади, ни коровы. Полная нищета. Тут он слукавил. 27% хозяйств в «зерновых уездах» действительно не имели лошади. Незачем было. Они держали коров, коз и овец. А вроде бы «молочные уезды», ориентированные на товарные производства масла… имели такие же показатели. Но уже не держали молочного стада, предпочитая лошадку на дворе. Часто — не одну. Разделение труда это называется.
Социальная картина была такой: около 10% приходилось на батраков и откровенный люмпен, не желавший работать вообще. 20% крестьянских семей — это «бедняки». Имеют что-то одно: или лошадь или корову, но много птицы. Не менее 50% крестьян были весьма зажиточными «середняками». С тремя и более лошадьми/коровами. А ещё так называемые, придуманные Советской властью — «кулаки».
Структура «рынка труда» в русской деревне тоже была любопытной. Когда батраки (чаще всего безлошадные крестьянские семьи) жили не хуже «середняков». Они ежедневно питались в зажиточном хозяйстве наравне с «кулаком», при переписях часто назывались хозяином — членами его семьи. Если совсем коротко сказать: русская деревня разделена была на работающих и бездельников. Последних было подавляющее меньшинство…
Реплика на канале: Эйнштейн был верующим человеком или атеистом?
Немного наскучило постоянное утверждение не совсем просветлённой научно публики: «ваш великий физик Альберт был крайне набожным и верующим человеком». С какого, спрашивается, рожна? Ах да, есть затертая цитата: «Наука без религии хрома, религия без науки слепа». Согласен, его высказывание. Признаю, знаменитый афоризм стал толчком к бесконечным спорам между верующими и неверующими. Где оба лагеря пытаются друг друга уже более полувека… перекричать.
А теперь давайте другое почитаем, тоже перу Эйнштейна принадлежащее. Не уверен, насколько это снизит градус спора о клерикальности великого мозга, но готов спорить на кефир — взгляды учёного были крайне атеистическими.
Есть письмо, которое в 2018 году стало достоянием гласности, более полувека пролежав в одном частном собрании. Было продано на аукционе «Кристи» в Лондоне почти за три миллиона долларов. Сразу получив название «Письмо о Боге». Его содержание вряд ли может быть предметом спора, не оставляет сомнений: великий физик не разделял религиозных верований, считая их «ребяческими суевериями».
«Это удивительно откровенное, личное письмо было написано за год до смерти Эйнштейна и остается наиболее полно сформулированным выражением его религиозных и философских взглядов». (Описание лота)
Эйнштейн написал письмо 3 января 1954 года философу Эрику Гуткинду, который прислал ему экземпляр своей книги «Выбирайте жизнь: библейский призыв к мятежу» (неплохое чтиво, рекомендую). Спустя год (как Эйнштейн умер) письмо было продано с аукциона, начало путешествие по частным коллекциям. Там написано:
«Слово бог (оригинал написания сохранен) для меня всего лишь проявление и продукт человеческих слабостей, а Библия — свод почтенных, но все же примитивных легенд, которые, тем не менее, являются довольно ребяческими. Никакая даже самая изощренная интерпретация не сможет это (для меня) изменить».
Мало того, еврей по национальности Эйнштейн, в своё время довольно резко отклонил предложение стать вторым президентом государства Израиль. Не раз повторяя, что не считает своих соплеменников богоизбранным народом.
«Для меня иудаизм, как и все другие религии, — это воплощение самых ребяческих суеверий. А еврейский народ, к которому я счастлив принадлежать, с менталитетом которого я ощущаю глубокое родство, не имеет для меня каких-то иных качеств, отличающих его от всех других народов.
Судя по моему опыту, евреи не лучше других групп людей, хотя от худших раковых опухолей их защищает отсутствие власти. В остальном я не могу разглядеть в них ничего, что свидетельствовало бы об их "избранности"».
Письмо 2018 года наделало шуму, о нём не знали даже ведущие специалисты по биографии великого физика. А рассуждения на предмет его взглядов на религию были всегда яростным полем споров. Хотя атеисты говорили: рос Альберт в абсолютно не религиозной семье, пусть и учился в католической начальной школе, как любой приличный еврейский мальчик — изучал иудаизм у частного учителя.
Этот период сам называл «религиозным раем детства». С юмором сообщал: единственное полезное, что вынес из клерикальных предписаний, — отказ от употребления свинины. Но такое благодушие к религиям сохранил ненадолго. К 12 годам Эйнштейн уже активно начал оспаривать истинность многих библейских историй. Этот период так охарактеризовал:
«В результате последовала положительно фанатическая (оргия) вольномыслия, на которую наложилось убеждение, что государство обманывает молодежь, специально вводя её в заблуждение; это впечатление раздавило меня».
С годами яростное отрицание сменилось более осторожным (на публике) отношением к «божественному». В последние годы жизни Эйнштейн упоминал о «космическом религиозном чувстве», на которое он якобы опирался в своём научном вдохновении.
В 1954 году (за год до смерти) мечтательно говорил: «желаю ощутить Вселенную как единое космическое целое». При этом всегда на лекциях любил блеснуть неплохим знанием цветистых метафор религиозного содержания. Например, что «Бог не играет в кости», когда объяснял произвольности, на которую опиралась зарождавшаяся квантовая механика.
Выводы
короткие, как и сегодняшняя «реплика». Об отношении Эйнштейна к Богу существует огромное число мифов, интерпретаций его слов. Козыряют ими в обоих противоборствующих лагерях — среди атеистов и верующих. Но никогда (до 2018 года) позицию Эйнштейна не удавалось легко свести к каким-то определённым утверждениям. Сплошные стереотипы… Как сказал один из главных «эйнштейноведов» ХХ века, профессор Джон Брукс из Оксфорда:
«Как и другие великие ученые, он не вмещается на те полки, куда его хотели бы затиснуть спорщики, обсуждающие эту проблему с точки зрения массовой аудитории.
Например, очевидно, что он питал уважение к религиозным ценностям, которые считаются священными в иудейской и христианской традициях. Но его понимание религии было намного более тонким, чем обычный смысл, вкладываемый в это слово при его обсуждении массами».
Фактом является: Эйнштейн категорически отвергал религию в её общепринятом понимании. Но при этом особо яростно возмущался, когда проповедники атеизма использовали его цитаты, присваивали идеи. Он всегда говорил: «этим господам нужно научиться смирению». Но завершая всякие вопросы о религиозности великого физика, нужно помнить его бессмертную цитату:
«Вечная загадка мира состоит в его постижимости».
Богато живут, но дёшево: иностранцы о Руси до Петра I…
Некоторые стереотипы будем опять развенчивать. Какой именно видели нашу страну после окончания Смутного Времени гости заморские. Сразу придётся делать сноску. Многие (почти все) современники-иноземцы, оставившие свои записки, — не были досужими зеваками и обычными путешественниками. Прибывали по делам, обычно посольским. Или со специальными миссиями. Удалась — хорошо обычно отзывались о стране. Не выгорело дело… доставали квач и вымарывали Россию самыми чёрными красками.
Взять знаменитого австрийский посла Герберштейна, которому не обломилось втянуть Москву в союз против турок. Раздосадованный неудачей, всё увиденное снабдил глубокомысленными комментариями, на грани идиотизма. Знаете, почему русский народ любил калачи? Потому что они напоминали «ярмо», которое «московит» обожал таскать на своей метафизической шее. А кулачные бои устраивают у нас с целью: чтобы люди приучались терпеливо сносить побои. Тьфу…
Ладно, это было всегда и везде. О не критичности и объективности не слышали в те времена даже хроникеры-летописцы. Избирательность записанных впечатлений тоже понятна, на перо брались вещи, о которых путешественник раньше представления не имел, банально в других местах не видел. Но не очень нейтральные историки последующих времён тоже хороши. Подходили к подобным свидетельствам, отбирая, что выгодно и удобно для личной или государственной теории/идеологии.
Так и сложилось общее мнение об отсталой допетровской Руси, населённой тёмными «варварами». На эти грабли наступали даже великие умы, типа Соловьёва и Костомарова иже с ними. Но не будем громить отечественную историографию, клеймя предвзятость… Просто почитаем те же источники, какие использовались. Без политических оценок… Картина получится любопытной, часто — совершенно другой.
Первый стереотип,
который приходит на ум, — это огромные, несвязанные географически, «дикие и пустынные края» нашей страны. Которые, конечно же, противопоставляются густонаселённой, «благоустроенной и окультуренной Европе». Увы, иностранцы пишут другое о наших городах:
«...многолюдных, красивой, своеобразной архитектуры». (Хуан Персидский)
«...в России много больших и по-своему великолепных городов». (Олеарий)
Гравюры из книги Адама Олеария
Археологи подтвердят. То, что не сгорело, не сгнило, не было разобрано на дрова, — выглядело свежо, даже импозантно. Были крепостные стены с башнями и обязательно изукрашенными воротами. Городки сверкали маковками теремов, куполами церквей. Есть мнение, даже состязались друг с другом этими главными архитектурными элементами, переманивая самых лучших мастеров. Только увидев город, иноземцы писали:
«...кругом храмы, изящно и пышно разукрашенные». (Кампензе)
«...много прекрасных каменных церквей». (Дженкинсон)
«...в каждом квартале церковь благородной архитектуры и удивительно красивой формы». (Фоскарино)
Если быть точными, то церкви на Руси строились парами, по две на приход. Была летняя, не имеющая печей, и зимняя. С обязательной и сложной системой городского «колокольного концерта», в разных городах — своего собственного.
«...нельзя выразить, какая великолепная представляется картина, когда смотришь на эти блестящие главы, возносящиеся к небесам». (Лизек)
«...церкви имеют очень много малых и крупных колоколов, в которые они при помощи особых веревок умеют звонить поочередно так ловко, что получается поистине музыкальный звон». (Айрман)
Это отмечали все путешественники и дипломаты. Большинству из них эти «концерты» крайне не нравились. Не по причине отсутствия гармонии, а потому что… звон был почти постоянным. Затихла одна церквушка, начинает гудеть — другая. Передавая эстафету третьей и четвёртой.
Которые вообще дуэтом названивают какой-то собственный мотивчик. То есть, колокола были постоянным, ежедневным фоном городской жизни. Но русским это очень нравилось. Местные были готовы часами рассказывать: «Эт шо… вона при Дионисии звонари были, свадьбы под них гуляли…»
Другая особенность, на которую обращали внимание иноземцы, — широта и размах городской планировки. В отличие от европских дурно пахнущих кварталов, втиснутых в ограниченные площади каменных стен, наши были куда просторнее. При каждом доме имелись обширные дворы, обязательные сады. С весны до поздней осени всё утопало в зелени и цветах. Улицы были раза в три шире, чем на Западе, обязательно мостились.
Не только Новгород или Москва, даже небольшие городки боролись с грязью всеми силами. Если доход местечка был невелик, лишь главные площади устилали брёвнами, да центральную улицу. С обязательным чистым и ухоженным подходом к храму и… к трактиру с постоялым двором. Города покрупнее поверх брёвен укладывали тщательно подогнанные плоские деревянные плахи. По которым с гиком и посвистом летал «общественный транспорт».
Самуил Маскевич, когда сидел с польским гарнизоном в Кремле (1611-1612 гг.), рассказывал: на рынках Москвы всегда стоит около 200 извозчиков. Получив мелкую монету:
«...этот озорник везёт, как бешеный, покрикивая «поберегись!», а проехав определённое расстояние, останавливается. И не тронется дальше, пока не получит следующий грош».
Другие иноземцы это тоже подмечали с большим удивлением. Извозчики были замечены в Новгороде, Пскове, Ростове, Владимире, Суздале и Твери. Они всегда подробно описывались (особенно московские «лихачи»), потому что в Европах «транспорт» существовал только частный. Так что изобретение первого европского «такси» — смело укладываем в копилку русского народа.
С наступлением ночи улицы русских городов перегораживались рогатками, охранялись караулами стрельцов или городовых казаков. Чтобы передвигаться, необходимо было иметь при себе фонарь, идти по центру улицы. Об этом особо предупреждали иноземцев, боясь за их здоровье и жизнь. Бдительные сторожа могли задержать для выяснения личности, а могли не церемониться с «ночным татем».
Города Руси были средоточием ремесленных производств. Это тоже крайне интересовало заморских гостей, мастера (даже в заметках злопыхателей) удостоились очень высоких оценок:
«...города их богаты прилежными в разных родах мастерами». (Михалон Литвин)
«...русские ремесленники превосходны, очень искусны и так смышлёны, что всё, чего сроду не видывали, не только не делывали, с первого взгляда поймут и сработают столь хорошо, как будто с малолетства привыкли, в особенности турецкие вещи, чепраки, сбруи, сёдла, сабли с золотой насечкою. Все вещи не уступят настоящим турецким». (Маскевич)
Каждый иноземец обязательно старался вывезти подарки своим родным или нанимателям. Смешно немного, но чаще всего приобретались для этой цели… дверные и амбарные русские замки. От пудовых до миниатюрных (на шкатулки). Почти каждый краеведческий музей России сегодня их имеет в экспозициях, производство было массовым.
Все путешественники много проводили времени именно в таких ремесленных лавках, даже зарисовки делали. Поражаясь причудливым формам, пытаясь разгадать «секреты с хитростями». Другими популярными «подарками из Руссии» были ювелирные изделия и поделки из дерева. Многие посольские заказывали резные рамы для картин, отмечая редкое искусство и богатство их отделки русскими краснодеревщиками.
Обязательными в заметках были городские площади. Если в Европах они выполняли функцию государственного и местного органов власти с обязательной ратушей и судом — на Руси это было средоточие торговли. Застроенное лавками ремесленников и купцов. В шаговой доступности шумели приезжими — харчевни и постоялые дворы. Пьянство на Руси не приветствовалось и не запрещалось. Хорошенько набраться можно было только подальше от центра, в специальных «государевых кабаках». Их строили обычно на пустырях или за городской стеной.
Иноземцы сетовали, хорошенько хлебнуть крэпэнького удавалось только на большие праздники. А за привычное европское шатание (с песнями-плясками и куртизанками) по улицам — могли спровадить в «бражную тюрьму». Наиболее буйных утром отпустить на волю с немалым штрафом, пожелать счастливого пути батогами.
Ещё одна особенность «диких просторов» России — сельские конгломерации. Про безлюдье территорий между городами в центральных областях… писали только лентяи, носа из возка не казавшие. Например, местность между Москвой и Ярославлем:
«...изобилует маленькими деревушками, которые так полны народа, что удивительно смотреть на них». (Ченслер)
«...видел во множестве богатых деревень по дороге». (Адамс)
О большом числе «красивых деревень» на Волге сообщал и Адам Олеарий в «Путешествии в Московию». Благодаря ему удаётся понять, как всё устроено было. В сельской местности населённые пункты разделялись: крупные сёла имели до 30 дворов и церковь, к ним тяготели деревни помельче (3-10 дворов).
Крестьянский двор XVII века (реконструкция)
Несмотря на огромные русские расстояния, путешественник в течении дня несколько раз проезжал через населённые пункты или «ямы» с постоялыми дворами. Дорога редко была пустынна, особенно удивляла именно ямская служба. Михалон Литвин восхищался: «почта тут организована похвально». На Западе об этом тоже не знали, частным порядком и по оказии отправляя корреспонденцию, путешествуя на свой страх и риск. У нас же:
«На больших дорогах заведён хороший порядок. В разных местах держат особых крестьян (на 1 деревню приходится при этом лошадей 40–50 и более), чтобы по получении великокняжеского приказа они могли немедленно запрягать лошадей и спешить дальше.
Расстояние от Новгорода до Москвы может быть совершенно спокойно пройдено в 6 дней, а в зимнее время по санному пути ещё и того быстрее. За подобную службу каждый крестьянин получает в год 30 рублей или 60 рейхсталеров, может заниматься свободно земледелием, освобождается от всяких поборов и повинностей…». (Адам Олеарий)
Фон Бухау специально посчитал: «ямы» стояли через каждые 30 вёрст, их услуги частным лицам были очень дёшевы и разнообразны. Более интересным было речное «ямщичество», Хуан Персидский писал: на Волге через каждые 10 дней пути в особых селениях на казённых ладьях происходит смена гребцов и охранников.
Холодно?
Период с конца XV до середины XIX века палеографы назвали «малым ледниковым периодом». Действительно, погоды стояли куда прохладнее, нежели сегодня. И все рассказы иностранцев о жутких русских морозах — не литературный штамп. Мерзли, как Паулюс под Сталинградом. Между дрожащих строк окоченевших иноземцев прекрасно читается, что такое был легендарный «русский зимний путь», полностью отсутствующий в Европах.
Первым об этом изобретении писал ещё венецианец Амброджо Контарини в 1477 году. Сначала наградив наших предков расхожей цитатой («русские очень красивы, но народ грубый»), потом с восторгом описывал пассажирскую кибитку из войлока, «сани вроде домика». Об эволюции этого вида транспорта можно судить по запискам другого иноземца, Вебера:
«Сани так закупорены, что снаружи воздух не проникает. По бокам окошки, полки для провизии и книг. Над головой светильник, зажигаемый с наступлением темноты. На полу полсть. В ногах нагретые камни или сосуд с горячей водой. Рядом ларец с вином и водкой. На повозки вешают большие фонари, чтобы можно было видеть дорогу ночью».
Задержавшиеся хотя бы на год иностранцы находились в крайне изумлённом состоянии, когда понимали: настоящая активная жизнь на Руси начинается именно с первыми морозами. Это к вопросу о расхожем клише… мол, со снегом наступало «сонное царство», долгое кукование по домишкам впроголодь. Резьба ложек, метание вил в чучело татарина, постельное двоеборье… ага.
Русь, напротив, оживала. Каждую весну тысячи служилых людей, дети боярские с прислугой, казаки — отправлялись к южным и восточным границам. Возвращались поздней осенью. Города и сёла гудели недельными праздниками…
Через каждые два-три раза года был положен обязательный смотр поместного войска в Москве, столица веселилась почти месяц. Иноземцы приходили в благоговейный ужас, узнавая расстояния зимних «путешествий». Для русского проехаться верхом (а то и пешочком возле саней-телеги прогуляться) от Курска до Костромы или Пскова… было вполне заурядное дело. «Зимники» же испытывали просто колоссальную нагрузку.
Сновали ямщики и казаки, рабочие артели и торговцы, крестьяне на торги и ярмарки, непрерывным потоком шли паломники в дальние монастыри (вплоть до Поморья). На зиму приходился сбор и перевозка сданных налогов, оброков, «государевых товаров». Ченслер по дороге из Ярославля писал о хрестоматийном и стереотипном нашем «сонном царстве»:
«Земля вся хорошо была засеяна хлебом, который зимой жители везут в Москву в таком количестве, что это кажется удивительным. Каждое утро вы можете видеть от 700 до 800 саней, едущих туда с хлебом, а многие с рыбой».
Каменное строительство
Руси было знакомо ещё до Батыя, но популярностью не пользовалось. Важнейшие крепости, большие храмы, официальные представительства, княжеские палаты. Даже богатейшие и знатнейшие бояре и купцы предпочитали дерево в домовом строительстве. Кто-то там сначала бормотал из иноземцев об «отсталости» русских, но пожив пол-годика в более здоровом и тёплом жилище — мнение свое менял.
«Деревянные постройки для русских гораздо удобнее, нежели каменные и кирпичные, потому что в последних большая сырость, и они холоднее, чем деревянные». (Флетчер)
«Тамошние зимние холода имеют такую поразительную силу, что пробираются сквозь самые толстые каменные стены вместе с сыростью и, замораживая её, покрывают снежной коркой; это видел я несколько раз сам». (Мейерберг)
И уж все дипломаты, побывав на приёме у русских царей, отмечали: государи принимают послов и проводят государственные заседания в каменных палатах, но жить предпочитают именно в «деревянном дворце».
Простой народ тоже любил дерево, величина домов говорила о достатке и социальном статусе. Основой строения являлся сруб, размеры которого ограничивались длиной бревен. Некоторых «монстров» привозили за сотни вёрст. Срубы бывали «круглые» (восьмиугольные), использовались для постройки церквей и башен. А для жилья попроще — четырехугольные. Иностранцы восхищались скоростью возведения теремов, когда из нескольких срубов сооружался весь комплекс. Без гвоздей и только одними топорами.
Особое внимание обращали на множество хозяйственных построек, соединённых крытыми галереями с главным домом. Восхищались «повалушами», летними половинами жилья без печей, которые зимой становились хозяйственными и складскими помещениями. В боярский или княжеский дворовый комплекс обычно входили гумно, овины, амбары, конюшня, птичник и обязательная… баня.
Щели между брёвнами конопатили мхом. И в теремах и в простых деревенских домах окна были маленькими, изнутри задвигались доской-ставней для сохранения тепла. На зиму вставляли рамы, затянутые промасленным холстом или бычьим пузырём. Иноземцы отмечали, даже люди среднего достатка стараются обзавестись окнами из слюды.
Тут уже о «дикости и варварстве» помалкивают. На Западе бедняки тоже применяли бычий пузырь, а богатым было доступно крайне низкокачественное стекло — толстое, неровное и мутное, обычно состоящее из кусочков по 15-20 см. Слюда на Руси была прозрачнее, куски — крупнее. Окна из неё мог позволить себе мелкий городской торговец, рукастый умелец, служилый дворянин.
Материал был сравнительно дешёвый и обиходный, бояре и знать предпочитали «чудесные выпуклые и гладкие оконницы из каменного хрусталя», если верить Павлу Алеппскому. Кстати, слюда была экспортным товаром. Лучшие сорта называли «мусковит» (из Московии), ганзейцы гонялись за ними наравне с собольими шкурками.
«Слюда пропускает свет изнутри и снаружи лучше, нежели стекло и потому ещё заслуживает преимущество перед стеклом и рогом, что не трескается как первое и не горит как второе». (Флетчер)
Любая, даже небогатая крестьянская изба, была богато украшена резьбой: наличниками, фигурным коньком крыши, узорами крыльца.
«Постройки у русских… из брёвен превосходны. Нет ни гвоздей, ни крючков, но всё так хорошо отделано, что нечего похулить, хотя у строителей все орудия состоят в одних топорах». (Жан Соваж Дьеппский)
Эпитеты возвышенные — «дома замечательные и хорошо устроенные», «возведенные очень хорошо и пропорционально» — можно услышать от Фоскарино, Смита, Уилкинса. Голландец Стрюйс, сам искушённый строитель, только головой качал, отдавая должное «инженерам, архитекторам и превосходным мастеровым (особенно плотникам)»:
«которые в этой стране делают всё, и так ловко, что в сутки строят дом».
Плача от дыма бедных жилищ у себя на родине, где простонародье топило «по-чёрному», иноземцы в русских домишках с таким же «отоплением» начинали лазить по углам и под потолком. Стараясь понять: как устроена вентиляция, почему нет привычных неудобств. Всегда находили под коньком крыши хитро устроенное окошко, копоти в избах никогда не было.
Иногда в одном дворе описывали два домика — один был с печным отоплением, второй топился «по-чёрному». Под крышей которого обнаруживали подвешенные для копчения мясо, птицу и рыбу. Но помещение было полностью жилым, опытные путешественники просились ночевать именно там: и кружева оставались белыми, и насекомые не одолевали...
Выводы…
Ещё несколько статей будет на эту тему, кто и как именно из русских допетровской эпохи делал «варваров и дикарей», отсталое «мужичьё». При всём уважении к имперской и советской историографии… нанесено откровенного вранья слишком много. Особенно когда начинают передергивать эпохи. «Общеизвестное представление о русском мужике» сложилось не в XVII, а в XVIII-XIX веках. Когда земское государство сменилось абсолютизмом по западным образцам, страна задохнулась от чудовищных налогов на регулярную армию и флот.
Сломлены были образ жизни и нравы. Достаточно двух любопытных характеристик. Фоскарино писал:
«Московитяне живут в своих домах скорее богато, чем роскошно».
А Олеарий, несмотря на постоянные утверждения о «русском изобилии», говорил в то же время:
«...русские живут плохо, в смысле дёшево».
Воскресенский мост в Москве (XVII век)
Разница улавливается? На Западе богатство определялось именно дороговизной удовольствий, приобретений, убранств домов. На Руси другое в приоритетах было. Излишняя роскошь в XVII веке не ценилась поместной аристократией и купечеством. В почёте было: красиво одеться, хорошо поесть (и друзей угостить), блеснуть перед соседями богатым приданным дочери, пожертвовать прилюдно на церковь круглую сумму.
Служилый люд всеми силами стремился обзавестись добрым конём и качественным оружием. Но после Петра… «просветившаяся светом западничества» знать приобрела (помимо пары прогрессивных идей) вкус к импортному образу жизни. Стала проигрывать состояния в карты, тратить огромные средства на ассамблеи и прочие развлечения, гоняться за привозными новинками. Сразу начав страдать неведомыми болезнями, которые только «водами» заморскими излечить можно.
На том народное изобилие и благосостояние тут же закончилось. Утекло широкой рекой через «прорубленные окна» в направлении, которое никак и сегодня не прикроют.
Золото Российской империи: Наталья Поклонская назначена послом… не в ту страну!
Зайду издалека к сегодняшней теме статьи. Дело вчера было. Не задевая ничьих чувств, пешеходно и трезво топтал парковую зону. Но приключился звонок от назойливого коллеги-политолога В. Он регулярно обожает играть в «угадайки» с вашим покорным слугой, проверяя аналитическую хватку:
— А ты знаешь?! «Нашу няшу» Наташу ВВП послом назначил! Угадай куда?
… задумался. Мой Главнокомандующий мужчина суровый, мудрый, перпендикулярный обывательской логике. Внезапный порой, словно булыжник из облаков. Поэтому, прошуршав перфолентами политологических вычислений, учтя поправку на чувство юмора Гаранта, предположил вполне логично:
— На выбор: либо в Англию, либо в Америку… Чтобы они ей за Николая II страстотерпца полной сторицей ответили. Лично.
Ошибся. Немного разочаровался даже. Но надеюсь, государство Кабо-Верде станет началом блестящей дипломатической карьеры этой симпатичной дамы. Без сарказма, нравится. Свежим ветром повеяло в 2014 году из Крыма в затхлой нашей политике.
Принципиальна, юриспрудентно безупречна, верит в права человека. Особенно на самоопределение. В наших краях это редкость. Образом гармонична. Если взять первоисточник, по которому снят бессмертный «Иван Васильевич меняет профессию», можно даже воскликнуть:
«Как же её не любить? Боярыня красотою лепа, бела вельми, червлена губами, бровьми союзна... Чего же тебе надо, собака?!»
Да, немного перетрудилась на ниве борьбы с коррупцией и пенсионной реформой. Странный сублимационный недуг приключился, неразделённая любовь к последнему Императору Российскому, мученику Николаю II. А борьба с пошлой «Матильдой» немного клинически насторожила.
Не осуждаю, широко мыслящим и умным людям подобные мелочи простительны. Сам же атеист махровый, но с Библией не расстаюсь, Коран — настольная литература, недобрым мутным оком на Тору сверкаю. Так ненароком сдашь экстерном экзамены в духовной академии, чур меня…
Но жаль, что не в Англию Наталья Поклонская отправится. Вот это было бы справедливостью, назиданием тамошним империалистам, грозным укором и прозрачным намёком. При виде портрета Николая II в резиденции посольской. А при случае можно даже королеве проворковать на тугое ухо: «Ну что карга… предали родственника? На золотишко разменяли, упыри?»
Потому как очень сомнительным видится утверждение: только благодаря «прогнившему царизму» и внутренним неурядицам Россия сто лет назад оказалась погружённой в пучину гражданской войны. Которую вызвали серии революционных переворотов и попыток переворотов между февралём и октябрём 1917 года.
Главной причиной свержения столь любимого Натальей Владимировной государя (с последующей страшной участью), будем честны… стала Первая мировая война. Нам абсолютно лишняя. Небывало деструктивные процессы раскрутившая, обнажившая язвы государственного устройства Империи. Экономическую слабость России превратила в катастрофу. Политически и финансово привязала нас к странам Антанты.
Не появись вовремя большевики, буржуазный Февраль обязательно довёл бы державу — до статуса нищей полуколонии Запада. Не переубедите… Аргументы постараюсь статьёй отсчитать, в звонкой монете.
Готовность к войне.
Как известно, воюют не пушками, а деньгами. Накануне Первой мировой бойни Россия переживала процесс индустриализации, это факт. Но процесс роста не означает экономической стабильности и готовности. Индустриализация была однобокой, ориентированной на добычу. Металлургия, нефтепереработка, пищевая и лёгкая промышленность едва успевали за этими процессами.
При полностью убогом состоянии главных составляющих «военной экономики» — машиностроения и конкретной, весьма специфической оборонной промышленности. Тут был караул, зачаточное состояние. Только после страшных поражений Горлицкого прорыва империя неуклюже, с огромными коррупционными издержками начала создавать новые предприятия. Спешно перепрофилировать старые фабрики и заводы. Догадавшись, что «союзнички» боеприпасами не намерены делиться, придётся производить собственные.
Поздновато спохватились. На фронте до начала 1916 года наблюдался острейший патронный и снарядный голод. Платили за это кровью наши солдаты, сметаемые огнём вражеской артиллерии, поставленной на прямую наводку. Без возможности отвечать.
Перепрофилируемые предприятия оказались тем ещё лихом для бюджета. Находясь в частных руках, принадлежа иностранному капиталу — были чужды патриотическому порыву. Предпочитали заламывать тройные цены за военную продукцию, чаще — побольше. Это «узаконенное казнокрадство» погрузило финансы империи в полный и бесповоротный кризис. Несмотря на частичную национализацию военных предприятий в 1916 году, чиновники опоздали. Свести дебет с кредитом было невозможно даже теоретически, выживание зависело только от широты кредитных линий Запада.
Правительство Российской империи, опутанное претензиями французских, английских и американских финансовых конгломератов, было вынуждено подчинить им всю военно-политическую сферу принятия решений. Уже к концу 1914-го года сложилась схема «сотрудничества», когда начальник Штаба ставки Главковерха был обязан иметь ввиду определённые политические и экономические соображения союзников. Которые ему постоянно озвучивали «высочайшими пожеланиями».
Россия немедленно, как только прозвучали первые залпы войны на бельгийской границе, стала «надеждой союзников», «спасительницей Франции». Читай — главной манёвренной и ударной силой. Это легко читается военным человеком, пробежавшемся глазами по статистике численности боевых частей и соединений всей войны. Невесёлым цифрам людских потерь. Эпитет «пушечное мясо»… наиболее щадящим будет.
Циничные и практичные финансисты Антанты быстро сообразили: экономический потенциал союзницы-России смешон, «паровой каток» стоит поддерживать поставками оружия и снаряжения. На роль главного интенданта стали претендовать США. Если в середине 1914 года их оборонная промышленность находилась в ещё более зачаточном состоянии, чем у нас… то странным и загадочным образом всё изменилось за какие-то полтора года. Индустриальный Молох Нового Света раскрутился за счёт воюющей Антанты.
Наиболее пострадавшей от аппетитов заокеанских промышленников стала опять же Российская империя. Проблема отечественных финансов заключалась в их ограниченных возможностях. Накануне войны, в течение нескольких «тучных лет» мы имели активное сальдо внешней торговли, смогли нарастить золотой запас.
С началом войны благоденствие немедленно прекратилось. Экспорт (главными были поставки в Германию) сильно уменьшился, импорт оставался в прежних объемах. Что стало огромной пробоиной для экономики ниже ватерлинии.
За четыре года (1914-1917) экспорт России составил 2,4 млрд. руб., импорт — почти 7 млрд. Дефицит торгового баланса — почти пять миллиардов золотом. Такого не смогла бы вывезти ни одна мировая экономика, что про нашу говорить. Но выход был найден…
Кровь в обмен на золото.
Что тут вроде бы такого? На первый взгляд, нашим чиновникам ситуация даже нравилась поначалу, никакой ловушки они не видели. Царю бодро докладывали: мы успели к началу войны накопить достаточные золотые резервы, выдюжим! Согласен, имея в 1914 году свыше 1300 тонн ценного металла в государственной кубышке — планы можно строить оптимистические. Особенно когда война всеми (без исключения) державами рассчитывалась в сроки… не более полугода.
В 1897 году в России (стараниями министра финансов Витте) была проведена денежная реформа, держава получила «золотой стандарт» обеспечения денежной массы. С началом войны действие «стандарта» было приостановлено. Запретили размен бумажных денежных знаков (кредитных билетов) на драгоценный металл. Но правило продолжило работать в обратном направлении. Если дело касалось обеспечения эмиссии бумажных денег золотом.
Если совсем простецки объяснить фокус: Россия не могла тратить свой «золотой запас» на закупки военных товаров. Он был предназначен для поддержания внутреннего денежного обращения страны.
Но этим была заложена мина замедленного действия под не очень крепкую экономику. Действие «золотого стандарта» приостановили все воюющие страны. Наиболее сообразительные — в полном объёме. Это давало возможность правительствам покрывать потребность в «военных деньгах» с помощью печатных станков. Ряд наших министров и даже царедворцев пытались убедить Николая II поступить так же.
Отказал. Россия продолжила воевать с «золотой удавкой» на шее. Чему особенно аплодировали Ротшильды, главные бенефициары и хозяева мировых запасов драгоценного металла. Так они получили возможность безнаказанно взять Российскую империю за глотку.
Такое положение дел толкало в кредитные объятия Антанты. К началу Первой мировой самой развитой страной (экономически) были Соединённые Штаты. Но на роль главного кредитного воротилы ещё не годились. В 1914 году США (наряду с Россией) являлись крупнейшим чистым должником в мире. Лишь к концу войны ситуация стала полностью диаметральной, Новый Свет стал крупнейшим в мире… чистым кредитором.
В начале войны монопольным кредитором была Англия. Именно туда сразу устремились наши министры за финансовой помощью. Лондон с готовностью распахнул свои кубышки. Во-первых, кредиты были «связанными», предоставлялись конкретно для оплаты военных поставок из США. Деньги английских банков перечислялись сразу на счета поставщиков Нового Света.
Во-вторых, кредиты англичане требовали обеспечивать золотом. Тут сразу возникло напряжение: наглые англы настаивали, чтобы драгоценный металл перекочевал из наших хранилищ… на туманный Альбион. Клиническому идиоту стало понятно: перемещение золотого запаса создаёт риск его полной потери.
Переговорщики упёрлись рогом, явно сохранив остатки патриотизма и совести. Но наступил кризис на Западе, немецкие армии рвались к Парижу. «Союзники» сразу загрустили, истерично стали призывать Россию к наступлению на Германию. Несмотря не нашу полную неготовность.
Англичане вопрос поставили ребром: не будет наступления в Восточной Пруссии, броска на Берлин — не будет кредитов. Им задали вопрос об обеспечении займов, не вывозя золото за пределы России… Те, скрипнув зубом, согласились. Так в высоких банковских и правительственных кабинетах люди в хороших костюмах купили английские кредиты кровью русского солдата. Который понёс страшные потери в Мазурских болотах, выполняя «союзнический долг» в августе 1914-го.
Интересы «союзников».
Дальше всё покатилось стремительно, с нашей стороны — под откос. Хотя умные люди обратили внимание царя ещё до начала войны на некоторые странности в отношениях с «союзниками». Весной 1914 года Россия стала выводить свои валютные средства из банков некоторых европейских стран. Что-то явно подозревая. В первую очередь изъяли германские запасы. Французские тоже думали выгрести подчистую. Государь приказал оставить в покое, братья по оружию, как-никак.
Ох, как ошибся наивный. Когда в начале войны потребовалось оплачивать первые, самые срочные поставки из Америки — об этих немалых средствах вспомнили. Решили использовать валюту со счетов французских банков. Париж немедленно заблокировал все операции. Даже под угрозой немецкой оккупации, дельцы устами министра финансов Республики сказали: деньги блокируются «в целях обеспечения интересов французских держателей российских долговых бумаг».
Перевод: если Россия во время войны не сможет обслуживать взятые кредиты, они будут оплачиваться этими денежками. Без комментариев.
Для Америки Первая мировая война стала манной небесной и золотой. Промышленность пёрла как на дрожжах, главным образом за счёт заказов из Российской империи. Наглость воротил американской оборонки дошла до откровенного хамства. На истошные вопли из Петрограда об увеличении поставок… они заявили: «не справляемся, дайте специальную (кредитную) английскую денежку на… строительство заводов». И ведь дали, куда было деваться! Размер процентов по таким «сделкам» язык не поворачивается называть.
Так в штате Делавэр появился первый огромный завод по производству бездымного пороха (на наших технологиях, кстати). За войну подобных предприятий насчитывалось уже около трёх десятков. Вот и думай, кто оплатил рождение американского военно-промышленного комплекса.
Англия же предпочитала ворочать деньгами. Выдала России несколько крупных кредитов под обеспечение золотом, сумела «дожать» своё первоначальное условие. Стала вывозить (с 1915 года) драгоценные слитки на Острова. Цифры такие: наша империя перевела в Банк Англии 498 тонн золота. 58-м вскоре были проданы, остальные 440 тонн продолжали лежать в сейфах в качестве обеспечения.
А всего «золотой запас» России лишился до Октябрьской революции 1917 года — 643-х млн. золотых рублей, ушедших за границу. Система «обеспечения» разрушилась, пришлось в панике включать печатный станок. Рубль стремительно обесценился, население перестало ему доверять. Это было катастрофой на фоне растущего внешнего «военного долга», который составил 7 223 млн. золотых рублей (без процентов). На момент Февраля 1917-го Российская империя была полным банкротом, абсолютным чемпионом мира по внешнему долгу.
Запад регулировал наш наступательный порыв по всем фронтам именно манипулированием кредитами. Очень обрадовался, когда произошло падение монархии. Если с царём иногда было трудновато договориться, остатки чести и достоинства ему были не чужды… то коллеги-воротилы за спиной Временного Правительства были понятными хищниками. Они вопросы не задавали, о процентах не спорили. Даже сумели получить от Америки «заём свободы» в размере 200 млн. долларов. Под честное слово и обещание хорошенько нажать «на германца» летом 1917-го.
Фактически, независимость Россией (в международном понимании) была утрачена. Чтобы расплатиться по внешним долгам, нужно было несколько десятков лет просто работать на «западного дядю». Особенно это стало понятно, когда остатки «золотого запаса» вывели на простое хранение. Избавив печатный станок от остатков сдерживающего тормоза.
Это «заслуга» именно Временного Правительства и западных кредиторов (читай — английских), разогнавших неконтролируемую денежную эмиссию. Не перехвати большевики власть… Уже в 1918-ом Россия не владела бы — ни одной пядью государственной земли, ни одним собственным государственным предприятием, ни одним урожаем хлеба. Не верите? Изучите вопросы «интервенции» гражданской войны, особенно на Юге. С какой целью припожаловали «союзнички» в наши окровавленные земли…
Эх, жаль не в ту страну поедет Наталья Владимировна. Там портрет страстотерпца куда уместнее носить… С глубоким намёком.
Детская логика против Бога… Что не так с проблемой страданий и зла?
Умственными упражнениями предлагаю заняться. Иудеи, христиане и мусульмане назначили своим единственным богам — три ключевые характеристики: всеведение (Он все знает), всемогущество (Он все может) и высшую доброту (Он всех любит). Данная «троица» вступает в противоречие с одним неопровержимым фактом: почему в мире существует так много страданий (зла). Особенно в рамках постоянного утверждения, что Бог — это хорошо и прекрасно.
Сей факт не помешал Творцу вседобрейшему придумать раковые опухоли, наводнения, действующие вулканы, голод, Ковид-19 и геморрой. С архаичных времен уничтожая всем набором огромные массы столь любимых детей своих. В чём смысл?
Бог предельно добр. Он не может хотеть наших страданий. Он всеведущ. Ему известно о наших страданиях. Раз Он всемогущ, вполне мог бы… оградить от этого зла. Если бы хотел. Следите за «напёрстками», никаких противоречий пока?
Что мешало Богу создать гораздо более благоприятный мир, в котором нет страданий и болезней, отсутствуют цунами и энурез с массовым голодом? Зачем было лишать всех Эдемского Сада, о котором все мечтают? Бредятину об «искушении» фруктом неразумной бабы, с вашего позволения, несу на помойку. Это противоречие даже дети на тестах легко проходят: дай по рукам или по голой …опе, в следующий раз не полезет «искушаться». Воспитатель криворукий, млин.
Итак, мир создан каким-то высшим существом. Хорошо. Судя по катаклизмам и общей неустроенности, существо не было всесильным. Иначе немного больше труда и разума вложило в адекватность человеческой среды обитания.
Второй вариант. Высшее существо — любопытный исследователь. Далеко не всезнайка, не знал о творении страданий до самого конца, банально не предусмотрел. Но более очевидным кажется — Творец не был таким всеблагим. Ибо знал о человеческих страданиях, палец о палец не ударил, чтобы их свести к разумному минимуму.
Несмотря на эти парадоксы, считается — Бог есть! Хотя логика простых размышлений выше — говорит об обратном. Это и называется «проблемой Зла», главной головной боли теистов. Они затратили неимоверное количество усилий, чтобы справиться с этой неувязкой. Выработав три, наиболее очевидные, линии защиты.
Божье наказание.
Наиболее любопытным является приглушённое бормотание: испытываемые страдания являются… наказанием. Как любящие родители иногда наказывают своего непутёвого ребенка, так и Бог обрушивается с карами на грешников или заблудших.
Проблема. Как такое согласуется с главным постулатом религии: мыслью о справедливом и любящем Боге. И при чём тут маленькие дети, за что Бог посылает им мучительные и длительные страдания? Неужто в утробе или колыбели нагрешили?
Верующий человек на это ответ прекрасно знает: наказание детям послано… за грехи родителей. Справедлив ли суд такой? За пьянство папаши — неизлечимое страшное заболевание, мучительная агония. Существо, которое поступает подобным образом, — предлагаю считать нравственным уродом. Как минимум, оно должно вызывать стойкое отвращение у любого разумного обитателя земли. А пропагандистов такой точки зрения — следует принудительно и изобретательно лечить в специальных стационарах.
Свобода выбора.
Да-да, самая популярное решение проблемы «зла» со стороны теистов. Состоит в утверждении: в наших страданиях виноват не Бог, а мы сами. Первый наделил нас свободой воли. Способностью делать выбор, принимать любые решения, действовать сообразно им. Хоть за это спасибо. Всегда лучше иметь свободу воли, чем быть запрограммированным на нехитрый набор действий автоматом. Без права на свободу поступка.
Тогда существование страданий… можно примирить с добротой Бога.
Но тут в логике тоже зияет огромная прореха. Как объяснить коллективные страдания и массовую гибель «чад божиих», вызванных естественными причинами? Что такого натворили граждане Индонезии, что 26 декабря 2004 года на их острова обрушилось страшное цунами. Только по официальным данным унесшее жизни 300 тысяч человек.
Существуют землетрясения, голод, болезни, природные пожары и наводнения… За какую «свободу воли» такое? Без справедливого суда и поимённого разбора прегрешений. Если Бог существует, то именно Он отвечает за такое безобразие и оптовый геноцид. Что ставит под сомнение его тягу к справедливости и добру.
Теист сразу возразит: какая-то часть «естественного Зла» происходит по нашей собственной вине. Вызываем наводнения, сжигая слишком много топлива. Загрязняем воздух, вызывая глобальное потепление, — вот плавай себе на здоровье.
То есть… если мы потушим все пыхтящие углекислым газом производства, поставим машинки в гаражи и закопаем скважины с шахтами — страдания от наводнений тут же прекратятся, ураганы стихнут, снег в Сибири будет выпадать ровно в том количестве, чтобы радовать весной лишь озорными ручейками? Не кажется вам это клиническим бредом?
Если нет, что нам нужно закрыть, чтобы прекратить землетрясения? Поменьше ночами друг на дружке прыгать невенчанными? Проясните, пожалуйста…
Воспитание добродетели.
Другой популярный аргумент в защите теистов: страдания и лишения имеют великую цель — сделать нас лучше. Не помыкав горюшко, не обретём просветление добродетелью, не втиснемся в тот образ, столь любимым боженькой.
Тоже вопросы детские возникают. Почему не сделать нас добродетельными изначально? Что за уродливый сложный воспитательный процесс? Если страдание — неизбежная плата за добродетель, согласно какому Уложению или Кодексу Небесная Канцелярия распределяет страдания? Почему именно так, а не иначе?
Бардак какой-то. Кровавые диктаторы большую часть жизни купаются в наслаждениях. Их невинные жертвы сотнями тысяч побиваемы, голодают или корчатся в печах крематориев. Кроткие и добрые верующие мучаются от ужасных болезней. Убийцы и насильники десятилетиями ходят, ни разу не чихнув. Вывод: налицо случайное распределение страданий. Рулетка. Как эта безнадёга может сделать нас более добродетельными?
Еще более клиническим выглядит утверждение: страдания посылаются для нашего собственного блага, ибо «пути Господни неисповедимы». Простите, это равнозначно признанию собственного поражения. В переводе на человеческий звучит так: «распределение страданий кажется не имеющим никакого смысла, но обязательно имеет смысл».
Поговорите с врачами, как подобная «неисповедимость» называется правильно. Какими препаратами купируется, будете очень удивлены. Бережно храня «чувства верующих», готов утверждать: едва ли создателем страданий был всеблагой, справедливый и добрый Бог. А «проблема зла» для теиста является неразрешимым и страшным парадоксом.
